Уильям Теккерей - Кэтрин

- Стыдитесь, бессердечный вы отец! - заметил доктор.

Слова "отец" всегда было достаточно, чтобы привести мистера Хэйса в ярость.

- Я, слава богу, ему не отец! - огрызнулся он.

- Да и никому другому тоже, - сказал Том. Мистер Хэйс только пробурчал:

- Ублюдок безродный!

- Его отец джентльмен - каким ты и во сне не бывал! - завопила миссис Хэйс. - Его отец храбрый воин, а не какой-то там жалкий трус шготничишка! У Тома в жилах течет благородная кровь, хоть с виду он всего лишь портновский подмастерье; и если бы с его матерью поступили по справедливости, она бы теперь разъезжала в карете шестеркой.

- Хотел бы я, чтобы мой отец сыскался, - сказал Том, - то-то мы с Полли Бригс были бы хороши в карете шестеркой. - Том считал, что если его отец был графом ко времени его рождения, то сейчас он уже по меньшей мере принц; и, по правде сказать, в приятельском кругу к имени Тома давно уже прибавляли сей громкий титул.

- Уж ты, верно, был бы хорош, Том! - воскликнула миссис Хэйс, глядя на свое чадо влюбленными глазами.

- При шпаге и в шляпе с пером - да никакой лорд в Сент-Джеймском дворце со мной бы не сравнился.

Еще некоторое время разговор шел в том же духе - миссис Хэйс объясняла присутствующим, какого высокого она мнения о своем сыне, а тот, по обыкновению, изощрялся в презрительном зубоскальстве по адресу отчима, который вскоре не выдержал и отправился по своим надобностям; жилица миссис Спрингэтт, не сказавшая за все время ни слова, удалилась к себе на второй этаж; а оба джентльмена, старый и молодой, набили трубки и еще с полчаса наслаждались мирной беседой в табачном дыму, сидя насупротив миссис Хэйс, деловито углубившейся в счетные книги.

- Так что же там написано? - спросил мистер Биллингс доктора Вуда. Кроме Мака, сегодня было еще шестеро: двое за овец, четверо за кражу со взломом; ничего, я думаю, интересного.

- А ты прочти сам, Том, - лукаво сказал Вуд. - Вот тебе листок.

Лицо мистера Тома приняло злое и в то же время растерянное выражение; ибо он умел пить, браниться и драться не хуже любого своего сверстника в Англии, но грамотность не входила в число его совершенств.

- Вот что, доктор, - сказал он, приправив обращение крепким словцом. Вы эти шутки оставьте, я не из тех, кто позволяет шутить с собой! - Тут последовало еще одно крепкое словцо и устрашающий взгляд на собеседника.

- Томми, дружок, ты должен выучиться читать и писать. Посмотри на свою матушку, как она отлично управляется с книгами, не хуже настоящего писца, а ведь в двадцать лет не умела и черточки провести.

- Крестный тебе добра желает, сынок; а что до меня, так ведь я давно уже обещала, что в день, когда ты мне прочитаешь вслух столбец из "Летучей почты", - получишь парик и трость с золотым набалдашником.

- К чертям парик! - запальчиво ответил Том. - Пусть крестный читает сам, если ему так нравится это занятие.

В ответ на это почтенный доктор надел очки и развернул перед собой лист серо-бурой бумаги, украшенный вверху картинкой, изображающей виселицу, а дальше содержавший жизнеописания семерых несчастных, над которыми в это утро свершилось правосудие. Шестеро первых не представляют для нас интереса; но мы позаботились переписать повесть о э 7, которую доктор звучным голосом прочитал вслух своим слушателям.

"КАПИТАН МАКШЕЙН. - Седьмым, кто понес нынче кару за свои злодеяния, был знаменитый разбойник капитан Макшейн, известный под прозвищем Ирландца-Забияки.

Капитан прибыл на место казни в сорочке тонкого белого батиста и ночном колпаке; и, поскольку он исповедовал папистскую религию, в качестве духовного пастыря при нем находился отец О'Флаэрти, папистский священник, личный капеллан баварского посланника.

Капитан Макшейн родился в городе Клонакилти, в Ирландии; он из хорошего рода, восходящего к большинству ирландских королей. Капитан имел честь состоять на службе их величеств короля Вильгельма и королевы Марии, а также ее величества королевы Анны и за свою доблесть не раз был отличаем милордами Мальборо и Питерборо.

Однако же после окончания войны, уйдя из армии, прапорщик Макшейн вступил на путь порока и, став завсегдатаем игорных притонов и веселых домов, быстро впал в нищету.

Находясь, таким образом, в затруднительном положении, он сблизился с небезызвестным капитаном Вудом, и вдвоем они совершили немало дерзких грабежей в центральных графствах Англии; когда же их там слишком хорошо узнали, чтобы можно было и впредь рассчитывать на безнаказанность, они перебрались в западный край, где их не знал никто. Вышло, однако, так, что именно там их настигло возмездие: они попались на краже трех кружек в одном питейном заведении, предстали (под вымышленными именами) перед судом в Эксетере и были приговорены к семи годам каторжных работ в Новом Свете. Вот пример того, что око закона никогда не дремлет; и рано или поздно преступник несет заслуженную кару.