Уильям Теккерей - Новые романы

Роман - "Наш Том Бэрк" {"Наше собрание". Ред. Чарльз Левер (Гарри Лорреквер). Т. II. "Наш Том Бэрк", т. 1. Дублин. Изд. "Карри и Кo". Лондон, изд-во Орра, Эдинбург. Изд. "Фрэзер и Кo", 1844.} - назван по имени героя, который в молодости поступает на службу во французскую армию; но самые первые его приключения относятся еще к последнему периоду восстания, до унии между Англией и Ирландией и образования наполеоновской империи. Первые главы - лучшие в книге, потому что они ближе всего к жизни. На ирландской почве автор чувствует себя увереннее, чем в лагере французской армии или в столице Франции; он описывает родные пейзажи и сцены ирландской жизни с большим знанием дела и выведенные им здесь персонажи более убедительны. Роман открывается весьма зловещей картиной. Умирает старый Бэрк - один в своем полуразвалившемся домике, где-то неподалеку от знаменитого Атлона (кто может в достаточно мрачных тонах описать поездку из этого города в Балинасло?). Умирает старый Бэрк, и вот как юный Том описывает старый ирландский дом.

(Опускается длинный отрывок из романа.)

Как дальше складывалась судьба Тома Бэрка - как он избежал сабли драгуна и веревки палача, как он попал под покровительство великого шутника Баблтона (без сомнения, чрезвычайно малоправдоподобный образ, однако списанный с живого оригинала), как молодой человек полюбился капитану французских кирасиров де Медону и как тот умер, обвешанный крестами (каковые кресты в то время еще не были изобретены во Франции), оставив Тому значительное наследство и рекомендацию в Политехническую школу (куда, между прочим, не принимают по таким рекомендациям), как Том попал во Францию и увидел великого Первого консула и угодил под суд по делу об адской машине, как он участвовал в славном аустер-лицком сражении, как он воевал, ошибался и любил - обо всем этом читатель узнает из книги, переплетенной в кроваво-красный коленкор и украшенной вышеупомянутыми бомбардами, и я уверен, что она доставит ему огромное удовольствие. По правде сказать, закрыв эту живую, блестящую и захватывающую книгу и вспомнив о десятках тысяч ее читателей, о том, что она выставлена в витрине мелочной лавчонки в Данлири и лежит в офицерском собрании артиллерийского полка в Дамчине; что ее, без сомнения, читают в Гонконге, где милейший и добрейший Верховный комиссар Лин с восторгом смотрел на картинку, изображающую Любопытного Тома; и что она наверняка есть в библиотеках Кейптауна, где за ней стоят в очереди буры и готтентотские вожди, - вспомнив обо всем этом и подойдя к делу с сугубо географической точки зрения, критик исполняется сознания своего ничтожества, краснея, робко извиняется перед читателем за то, что посмел навязывать ему свое мнение о книге, пользующейся такой всеобщей популярностью, и на сем с ним прощается, желая ему наилучшего здоровья и всех благ.

Однако один серьезный упрек я должен высказать. В последней части книги фигурирует некий злодей - весьма скорый на расправу капитан (в конце концов несущий заслуженную кару), которого автор назвал Амадеем Пишо. Почему именно так, а не иначе? Почему не Жюль Жанен, не Александр Дюма, не Эжен Сю? Амадей Пишо - друг Англии в стране, где у нее не так уж много друзей, и друг, которым следует дорожить. Амадей Пишо - автор превосходного жизнеописания Чарльза Эдварда, друг Скотта и редактор "Ревю Британник", в котором он часто помещает переводы из "Журнала Фрэзера", - чаще, чем из какого-либо другого периодического издания, публикуемого в Британской империи. Его переводы сочинений некоего джентльмена с весьма хорошей памятью цитировались десятками французских газет; другие переведенные им статьи (назвать которые автору мешает скромность) создали у французов весьма высокое представление о передовой литературе Англии; он настолько расположен к английской литературе, что отказался поместить обзор недавно вышедшей книги "Париж и парижане", опасаясь уронить наших туристов в глазах французов; можно только сожалеть, что Гарри Лорреквер так неоправданно жестоко обошелся с Амадеем Пишо.

А теперь, высказавшись о "Томе Бэрке", я перехожу к произведению столь же прославленного ирландского романиста, изобретательного и разностороннего автора книги "Фунты, шиллинги и пенсы" {Сэмюел Лавер. "Фунты, шиллинги и пенсы, или Сообщения об ирландских наследниках, ежемесячно представляемые Читателям". Лондон, Лавер и Грумбридж, 1843.}, которая недавно получила новое, на наш взгляд, совершенно неоправданное заглавие "Клад" {Если бы многоуважаемый критик прочитал предисловие к роману мистера Лавера, он понял бы, что "Фунты, шиллинги и пенсы" - общее название целой серии романов, из которых "Клад" является первым. Люди, знакомые с Ирландией, без сомнения, сознают, что заглавие "Фунты, шиллинги и пенсы" как нельзя лучше подходит к этой стране, в которой наблюдаются огромные запасы звонкой монеты - правда, в значительной степени еще не обнаруженные. Оливер Йорк.}. Правда, в конце книги обнаруживается какой-то клад, но я не вижу, чем плохо заглавие "Фунты, шиллинги и пенсы". Ведь запах издает не название розы, а сам цветок, - по крайней мере, я полагаю, что никто, кроме издателя, не возьмется утверждать противное. Например, никому не нравится заглавие "Мартин Чэзлвит" и весь следующий за ним малопонятный манифест о серебряных ложках и фамильном серебре, однако разве книгу поэтому меньше читают? Отнюдь. Английские читатели относятся к той категории гурманов, которые с удовольствием съедят сдобный пудинг, даже если им назовут его галетой, и их, как правило, не проведешь заглавием. "Фунты, шиллинги и пенсы" - очень хорошее заглавие: пусть у всех лиц, имеющих к сему касательство, будет их побольше!