Александр Смолян - Во время бурана

Все же она была слишком рассержена, чтобы совсем остановиться. Да и соседи могли бы подумать, что за один ласковый взгляд этого негодяя она готова простить ему любое преступление. Поэтому она справилась с собой и продолжала проклинать мужа и изо всей силы колотила его по спине кулаками все время, пока он отвязывал лодочную цепь.

А Кирилл отвязал цепь, столкнул глубоко осевшую лодку с прибрежной отмели, ловко прыгнул на скамью, сел и взмахнул веслами. Только направил он лодку не вверх, где находилась ближайшая деревня, а вниз по течению.

Тут все жители Кумм-Порога поняли его замысел, поняли слова Кирилла про обидчика, который будет наказан. Поняла этот смелый замысел и жена Кирилла. Но никто из стоявших на берегу не проронил ни слова, чтобы не помешать герою. Только когда лодка скрылась за поворотом реки, рыбаки молча обнажили головы.

Скоро Кирилл достиг такого места, откуда никто никогда не мог выплыть. Поток, стремившийся к водопаду, подхватил лодку, но было уже так темно, что бандиты не замечали, с какой скоростью они несутся. Их немного встревожил приближавшийся шум, но Кирилл хитро обманул их. Он сказал:

— На ручье, впадающем в эту реку, есть небольшой водопад. Это он ревет. Жаль, что мы проезжаем ночью и вы не сможете полюбоваться прекрасным видом. Водопад находится почти у самого впадения ручья в реку, утром его будет очень хорошо видно отсюда. Вы сможете полюбоваться им на обратном пути.

Все это было обманом, никакого ручья там нет, а водопад находится на самой Кумма-йоки. Когда до него оставалось лишь несколько метров, Кирилл встал во весь рост и крикнул:

— Ну, матушка Кумма, принимай сотонов!

А сам выпрыгнул из лодки, чтобы принять смерть отдельно от врагов. Река поглотила его, а в следующий миг обрушилась в водяную пропасть лодка. И предсмертные крики бандитов смешались с ревом водопада…

Девушка замолчала и стала подкладывать дрова в огонь. Я заметил, что все — даже те, которые вначале показались мне спящими, — внимательно слушали ее. То ли от волнения, то ли от близости огня лицо ее разрумянилось. Тоном, совсем непохожим на тот, каким рассказывала она свою старинную легенду, девушка сказала:

— Что же вы дверцу к печке не приладите? А еще шофера, мастера!

Девушка расстегнула лыжную куртку, под которой обнаружилась веселая, белая в красную горошинку блузка, сняла ушанку со светлых своих волос и, постепенно возвращаясь к прежнему тону, продолжала:

— Наутро — это, конечно, выдумка, но так уж старики сказывают, — наутро в том самом месте, где Кирилл Камаев свою смерть принял, появилась светлая скала. А внизу, под водопадом, — двенадцать черных камней. Не знаю, когда и как они появились там, но я эти камни сама видела. Да и каждый из вас, кто на Куммастрое будет, может их повидать: они до сих пор стоят. Один — большой, светлый — стоит посреди реки, над самым водопадом. Называют его у нас Кирилл-киви. По-русски это значит «Кирилл-камень». А внизу, действительно, торчат из воды двенадцать черных камней. Сотни лет моет их поток, а они по-прежнему черные, как нечистая совесть. И называются эти камни «Двенадцать сотонов».

Дверь из соседней комнаты приоткрылась, и оттуда раздался голос диспетчера:

— Кому на Петрозаводск? Машины на Петрозаводск отправляю. Есть кто-нибудь?

— Ну! — крикнула рассказчица. — Есть, есть! Сейчас.

Как многие в Карелии, она говорила «ну» вместо «да».

Она торопливо застегнула куртку, надела ушанку. Один из шоферов подал ей пальтишко и с явным сожалением спросил (хотя об этом можно было уже и не спрашивать):

— Уезжаете?

— Пора. И так три часа машину ожидала. Счастливо вам! До свидания!

Подхватив одной рукой чемоданчик, на котором сидела, а другой — вещевой мешок, девушка выбежала из дежурки.

Косарский сел на нарах, отыскал в полушубке папиросы, потом встал, нашарил на полу щепку, достал ею из печки огонька и прикурил. Когда он снова лёг рядом со мной на примятый лапник, я спросил:

— Вы спали?

— Нет. Ольгу слушал.

— Вы знаете эту девушку?

— Знаю. Вначале-то, как зашли, я ее не приметил. Ушанка, лыжные брюки в валенки заправлены — думал, что парень какой-то у печки сидит. А потом уж не хотелось рассказ прерывать. Оля Камаева на моем участке практику проходила, почти все лето работала.

— Камаева?

— Да, да. Может быть, внучка или правнучка того самого Кирилла, о котором она рассказывала. Кирилл Камаев — это ведь настоящий народный герой, карельский Иван Сусанин. Как вы думаете? А слова-то какие: «Обидчик будет наказан, мы заживем богато и счастливо»! Ведь эти слова не зря сказаны…