Теофраст - Характеры

XXV. Трусость [1]

(1) Трусость - это некая душевная слабость, выражающаяся в неспособности противостоять страху, а трус вот какой человек. (2)В море он принимает утесы за пиратские корабли.[2] А едва начинают подыматься волны, спрашивает, нет ли среди плывущих непосвященного в мистерии.[3] И подымая затем голову к кормчему,[4] выспрашивает у того, держит ли он правильный курс в открытом море и что думает о погоде; а своему соседу говорит, что видел зловещий сон. Затем снимает свой хитон,[5] отдает рабу и умоляет высадить его на берег. (3) А на войне, когда отряд, в котором он находится, вступает в бой, он призывает земляков остановиться рядом с ним и прежде всего оглядеться; трудно, говорит он, распознать и отличить своих от врагов. (4) Слыша боевые крики и видя, как падают люди, он говорит стоящим возле воинам, что в спешке забыл захватить свой меч, и бежит к палатке; затем посылает раба с приказанием разузнать, где неприятель. В палатке он прячет меч под подушку и потом долго мешкает, как бы разыскивая его. (5) Если увидит, что несут раненым одного из друзей, то, подбежав, ободряет, подхватывает и помогает нести. Затем начинает ухаживать за раненым: обмывает рану губкой и, сидя у изголовья, отгоняет мух от раны, словом, делает все, лишь бы не сражаться с врагами. А когда трубач затрубит сигнал к бою, то, сидя в палатке, бормочет: "Чтоб тебя черти побрали! Не даешь человеку заснуть, только и знаешь трубить". (6) И весь в крови от чужой раны, он выбегает навстречу воинам, возвращающимся с поля боя, распространяется о том, что он с опасностью для жизни спас одного из друзей. Потом приводит земляков и граждан своей филы поглядеть на раненого и при этом каждому рассказывает, что сам своими руками принес его в палатку.

XXVI. Приверженность к олигархии [1]

(1) Приверженность к олигархии - это, думается, стремление к господству, тесно связанное с корыстью. А приверженец олигархии вот какой человек. (2) Когда народ решает, кого взять в помощь архонту распорядителями праздничной процессии,[2] он берет слово и предлагает облечь выборных неограниченной властью.[3] И даже если другие выставляют десять кандидатов, говорит: "Хватит и одного, но пусть это будет настоящий муж". Из всего Гомера он запомнил только один-единственный стих:

Нет в многовластии блага, да будет единый властитель [4]

и больше ни одного не знает. (3) Вот какие нравоучительные изречения он постоянно твердит: "Нужно нам собраться и между собой обсудить, как избавиться от черни и от рынка; [5] надо отказываться от государственных должностей и не допускать для себя ни брани, ни почестей от этих людей". Затем: "Или этим людям или нам жить в этом городе". (4) Около полудня [6] он выходит из дому, одетый в гиматий, умеренно подстриженный,[7] с тщательно подрезанными ногтями, и провозглашает с трагическим пафосом: (5) "Житья нет в нашем городе от сикофантов",[8] "В судах нам беда от подлых, которые нас судят", "Дивлюсь я тем, кто еще занимается общественными делами! Чего им только надо? Ведь чернь неблагодарна и всегда благоволит лишь тому, кто устраивает раздачи и казенные подарки". Говорит о том, как он стыдится, когда рядом с ним в народном собрании усаживается какой-то жалкий и грязный нищий. (6) И твердит: "Когда же наконец нас перестанут донимать общественными повинностями и снаряжением кораблей? [9] И как же ненавистна нам эта порода народных вожаков!" Виновник всех этих бед, по его словам, прежде всего Фесей: "Это он собрал народ из двенадцати городов в один город и уничтожил царскую власть. И по заслугам сам и получил: эти люди его первого и погубили".[10] И многое другое в таком же роде говорит он, обращаясь к иностранцам и согражданам одинакового с ним настроения и взглядов.

XXVII. Опсиматия [1]

(1) Опсиматию уместно определить как усердие не по возрасту, а опсимат это вот какой человек. (2) Шестидесяти лет от роду он может заучивать наизусть стихотворные отрывки да к тому же еще, принимаясь декламировать их за вином, забывает. (3) Собственный сын учит его военному строю: "Направо! Налево! Кругом!". (4) На празднества в честь героев он вносит долю складчины, чтобы вместе с юношами участвовать в беге с факелами.[2] (5) Если его позовут для жертвоприношения в храм Геракла, то он, скинув плащ, поднимает голову быка,[3] чтобы подставить горло жертвы под нож. (6) Он упражняется также в борьбе, появляясь в палестрах.[4] (7) На площадных балаганах он просиживает по три, по четыре представления,[5] заучивая куплеты песенок. (8) При посвящении в мистерии Сабазия [6] старается превзойти всех других посвящаемых, красуясь перед жрецом. (9) Влюбленный в гетеру, выламывает двери дома прелестницы и затем, избитый счастливым соперником, подает в суд на обидчика. (10) Отправляясь в поле верхом на чужом коне, начинает наезднические упражнения, падает и разбивает себе голову. (11) В кружке декадистов [7] устраивает угощение тем, кто вместе с ним участвует в деятельности этого кружка. (12) С сопровождающим его рабом он играет в "большую статую"[8] (13) и с дядькой собственных детей состязается в метании дротика и стрельбе из лука, да еще и учит его, как будто тот сам ничего не умеет. (14) В бане он выступает борцом и при этом поминутно виляет задом, желая этим показать, что он опытный борец. (15) И когда пляшут хоры женщин,[9] то и старик пускается в пляс, сам себе подпевая.