Арман Лану - Майор Ватрен

Франсуа изо всех сил прижимался к земле. «Вот дурак, забыл лопату», — подумал он. Лишь недавно раздобыл он саперную лопату, которой очень дорожил, хотя она не входила в обычное снаряжение офицера. Субейрак обзавелся ею, последовав совету старого приятеля отца, ветерана войны 14-го года. И вот он забыл взять с собой лопату. Он не предусмотрел, что судьба готовила ему свидание с войной 9 июня в три часа сорок минут.

Немцы громили передовые позиции на всем протяжении участка их дивизии. Им с грохотом отвечали французские орудия калибра 75 и 105. Земля дрожала после каждого удара, казалось, будто она вот-вот разорвется, и небо содрогалось ей в ответ. Три часа сорок восемь минут. Эти восемь адских минут тянулись нескончаемо. В интервалах между взрывами Субейрак тревожно принюхивался, как собака. Дым был необычным. Газы? Нет, он ошибался тогда. И подумать только, что он, «специалист» по химической обороне и борьбе с газами, не может даже в них разобраться! Нет, он не ощущал ничего, кроме пульсации крови в ушах.

Один за другим самолеты снижались и выпускали пулеметные очереди. Пронзительный вой сирен пикирующих самолетов сотрясал воздух, и это было хуже всего: о такой психической атаке тогда еще не знали, и казалось, что сирены настигают человека на земле и сдирают с него всю кожу.

Между тем, Франсуа заметил, что кулаки его разжались. Он постепенно приходил в себя. Прежде всего нужно было осмотреться, невзирая на это мерзкое ощущение, будто при малейшем движении упираешься теменем в раскаленное железо. Он пополз вверх по откосу. Где канал? Он угадал его по сочным мясистым листьям, желтым мечеобразным ирисам, по водяным лилиям и по внезапно появившейся странно подвижной мордочке водяной крысы.

Вдруг чудовищный взрыв всколыхнул землю, и огромная волна водопадом обрушилась на Франсуа, отскочившего назад. За ней последовал град комьев сухой земли. Насыпь защищала Субейрака от встречных осколков, но не от тех, которые настигали его сзади. Ничего не оставалось делать, как припасть к земле и выжидать.

Когда враг перестанет бомбить передовые, он, вероятно, окружит взвод Субейрака, перерезанный надвое каналом. Внезапно один за другим стали взрываться тяжелые снаряды, раздирая в клочья молочно-белый туман. Пофиле, вероятно, крепко достается! Немецкий пулеметчик находился за скатом. Франсуа рассчитал, что земляная насыпь дает ему маленький шанс на спасение. Ноги его онемели. Воздух наполнялся удушливым и отнюдь не опьяняющим запахом пороха. «Опять никуда не годная фраза, общее место», — подумал он. Франсуа томился. Ему казалось, что бомбежка длится уже целую вечность. Однако часы показывали четыре часа пятьдесят минут. Это замедление времени, уже испытанное им при бомбардировках в Лотарингии, вновь поразило Субейрака. Рассчитанными, гибкими движениями он пополз к отделению капрала Луше. Ему сразу стало лучше, как только он начал действовать. Уже совсем рассвело, но все кругом тонуло в серой мгле. Белые призраки медленно кружились и таяли. Утренний туман должен был разогнать дым от немецких снарядов. Дым! Ну да, это были всего-навсего дымовые снаряды!

В нескольких шагах он вдруг увидел колеблющуюся тень. Он завопил: «Это я, Субейрак, лейтенант Субейрак!» Это был Пуавр. Франсуа подошел и остановился как вкопанный: Пуавр спокойно курил, вглядываясь в то, что заменяло небо.

— Я все жду, когда это кончится, господин лейтенант, — невозмутимо сказал вестовой, не трогаясь с места.

Им пришлось тут же броситься на глинистое дно канавы: загрохотали снаряды.

— Они не скупятся, — сказал Субейрак, — но…

Ему показалось, что в трех шагах от него какая-то большая собака роет когтями землю. Пуавр помогал головой: он уже увидел и узнал, кто это. Субейрак подтянулся на локтях. Это Матиас, контрабандист, встав на четвереньки, царапал землю передними лапами. Он уже выкопал яму сантиметров в двадцать глубиной. Субейрак прикоснулся к его плечу. Лицо Матиаса казалось одичавшим, глаза вылезали из орбит.

— До чего напуган, — промолвил Пуавр.

— Двинулись, — сказал офицер. — Нужно добраться к посту Луше.

Они продолжали свой путь ползком, как ужи. На расстоянии нескольких метров Франсуа обернулся. Он различал уже только неясный, суетливо мелькавший силуэт. Матиас! Матиас, который по собственному почину в одиночку отправился в разведку, Матиас, который ни разу не струсил на передовой, продолжал царапать землю…