Сурат - Автопортрет с отрезанной головой или 60 патологических телег

Каждую ночь мне снился Пал Литрыч и я просыпался со слезами на глазах — видимо, что-то значил в моей жизни этот старый припиздок, если при одной лишь мысли о нем у меня потели ладони и капала слюна изо рта. Однажды мне приснилось, что я засовываю свой указательный палец Пал Литрычу глубоко в ноздрю, чтобы достать до мозга и, поковырявшись в его сером веществе, сделать так, чтобы он полюбил меня. В глубине души я верил, что так оно и есть, просто он тщательно скрывает свои чувства ко мне, поэтому однажды я не выдержал и снова поймал его, когда он тыкал безногую суку головой в унитаз. Сначала я хотел изнасиловать Пал Литрыча, потом хотел, чтобы он изнасиловал безногую суку, но в конце концов решил застрелиться. Мысли о самоубийстве преследуют меня каждый раз, когда я думаю о бессмысленной жестокости этого хрупкого мира или ем кошачье дерьмо. У нас дома живет кошка по имени Микола, она почти моя ровесница, и моя мама, просто ради забавы, с детства приучила меня съедать миколины испражнения, потому что в доме должны быть чистота и порядок. Когда у меня появился младший брат, я, чтобы восстановить справедливость, приучил его есть мое говно, и так мы и жили — мама съедала папино говно, я — миколино, мой брат — мое, а папа говна не любил, поэтому не хотел есть говно моего брата и заставлял его все съедать за собой. В конце концов, мы так наловчились, что стали питаться одним говном — все, кроме папы, потому что папа любил кошачьи консервы, которые мы покупали Миколе, до тех пор, пока совершенно случайно не подавился носком.

Конечно, я не застрелился, а выжил, потому что у меня не было с собой пистолета. Вместо всего этого кошмара, я задушил Пал Литрыча и свернул шею безногой суке, после чего мною овладела светлая печаль по поводу того, что я больше никогда не встречу этих замечательных людей. Впрочем, в расставании тоже есть своя прелесть, поэтому тосковал я не долго. Чтобы как-то развеяться, я решил сходить на дискотеку и подцепить там хорошую девчонку, тем более, что я давно с ними не общался, потому что стал педерастом два года назад. У меня был школьный приятель, который стал сниться мне регулярно и в самых заманчивых позах. Я рассказал об этом маме и она сказала: “Ну, вот и славненько. Муж — мудило, сын — пидарас, теперь все, как у людей…” Раньше меня буквально тошнило при мысли о том, чтобы драть мальчиков, но теперь я понимаю, какой был глупый. А тут вот на дискотеку захотелось — прямо наваждение какое-то. Обычно я хожу в ночной клуб “Голубятня”, а сегодня пошел в парк культуры и отдыха имени Виктора Пелевина, потому что там иногда крутят Depeche Mode и ABBA, хотя все остальное говно.

Там я встретил девочку по имени Таня. Она сказала мне, что в детстве ей попалась книжка Збигнева Ненацки “Раз в год в Скиролавках”, после чего она просто бредит поляками, а я ей напомнил одного польского актера из фильма “Охота на мух” Анджея Вайды. Я спросил ее, не потанцует ли она со мной, и она ответила, что не только потанцует, но и переспит с удовольствием, и замуж за меня выйдет, потому что забеременеет, и назовем мы нашего мальчика Пашей в честь Павла Литровича. Так определилась моя судьба.

Нужно ли говорить, что по ночам она пыталась выколоть мне глаза вилкой, но я только притворялся спящим и, схватив ее за руку, начинал бить ее головой о стенку. Вскоре она оглохла и я запер ее в чемодан.

А сына нашего действительно Пашкой зовут. Шустрый такой мальчуган.

С раннего детства покойник был шизофреником, Юра Голубович — алкоголиком, а Валентин Вячеславович — зеленым беретом. Возможно, это не совсем так, потому что в действительности покойник был разнорабочим, Юра Голубович — электриком, а Валентин Вячеславович — прорабом. Все это не имело бы решительно никакого значения, если бы однажды всех троих не занесло в далекую командировку.

В командировке они нашли общежитие коксохима и заняли там номер стоимостью четыре восемьдесят. Будучи начальником, Валентин Вячеславович решил все командировочные деньги пропить, поэтому в первый день на работу не пошел никто. “Объясняю, господа, — объяснил Валентин Вячеславович, — делать там нехуй. Давайте исходить из этого”.

После первой бутылки (между прочим, в командировке водка дороже ровно в два раза) оказалось, что Валентин Вячеславович — зеленый берет.

“И где же вы воевали?” — спросил у него захмелевший Юра Голубович.

“Афган, — с готовностью принялся перечислять Валентин Вячеславович, — Ангола, Куба. Чернобыль, еби иво мать. Отец у меня — сапер. Поэтому я тоже сапер, с детства. Могу радиоприемник в дистанционное взрывное устройство за полчаса переделать. Родина в таких людях нуждалась и всю жизнь мне покалечила. У меня теперь комплекс вины по Зигмунду Фаренгейту, потому что я детей убивал, и латунная заплата в бедре весом в триста пятьдесят грамм. Я дал подписку, что после смерти из меня ее вырежут — цветной металл, все-таки…”