Кэтрин Мэнсфилд: Рассказы

Самый первый, как принято считать, зрелый рассказ «Усталость Розабел» хоть и имеет, на наш взгляд, достаточно много общего со «счастливыми» рассказами О’Генри, в целом Мэнсфилд решен по-своему. О’Генри, как правило, использует случай, чтобы выявить главное в характере человека, и в лучших его рассказах случай является выражением жизненной закономерности, определяемой натурой человека. Но, по справедливому замечанию А. А. Аникста, закономерность индивидуального далеко не всегда совпадала у О’Генри с закономерностью социальной. Эпизод в магазине и сон Розабел написаны в духе О’Генри, и остается еще совсем немного, чтобы получился чуть грустный, чуть ироничный и явно утешительный рассказ. Но тут-то и проявляется влияние «жестокого материалиста» Чехова. Нет ни сказочного принца, ни случайно найденного кошелька. Есть сегодня, похожее на вчера, и завтра — на сегодня, и неизвестно, надолго ли хватит у Розабел сил, сумеет ли она сохранить надежду — единственное богатство, пока еще не отнятое у нее жестоким миром. «Ночь прошла, — заканчивает рассказ Мэнсфилд. — Холодные пальцы рассвета сомкнулись на ее непокрытой руке, серый день проник в унылую комнату. Розабел поежилась, не то всхлипнула, не то вздохнула и села. И оттого, что в наследство ей достался тот трагический оптимизм, который слишком часто оказывается единственным достоянием юности, еще не совсем проснувшись, она улыбнулась чуть дрогнувшими губами».

Развивая жанр рассказа, Мэнсфилд аккумулировала опыт своих зарубежных предшественников и современников, но постоянно примеривала его к своей индивидуальности, поэтому ее творчество — отдельная яркая страница в прозе XX века.

В 1908 году, на двадцатом году жизни, Кэтрин Мэнсфилд записывает в дневнике: «Я должна быть писательницей». Все сомнения отброшены, все силы сконцентрированы на одной-единственной цели. Мэнсфилд рвется в Англию, которая из застывшей в своей бездуховности Новой Зеландии кажется ей раем, где царствует дух, где она окажется в кругу избранных. Итак, в 1908 году Мэнсфилд покидает Новую Зеландию навсегда и без сожалений, которые тем не менее еще придут к ней, еще заставят ее написать в дневнике: «Чем дольше я живу на свете, тем сильнее ощущаю в себе Новую Зеландию. Я благодарю бога за то, что родилась именно там. Юная страна — самое прекрасное наследство, хотя требуется время, чтобы это понять. Новая Зеландия у меня в крови».

Итак, Кэтрин Мэнсфилд приехала в Англию с твердым намерением сказать свое слово в большой литературе. Однако издательства не торопились открывать перед ней двери. Она берется за рецензии, но этого заработка едва хватает на еду и жилье. Юная завоевательница литературного Олимпа не впадает в отчаяние. Она пишет — пишет много, у нее появляются единомышленники: писатели психологического направления, стремящиеся проникнуть в глубины человеческого сознания и даже подсознания.

1911 год стал в некотором роде переломным в жизни Кэтрин Мэнсфилд. В этом году открывается журнал «Ритм», вокруг которого объединились будущий муж писательницы критик Дж. Мерри, писатель Д. Г. Лоуренс, поэт Р. Брук и другие. Мэнсфилд сближается с так называемой Блумсберийской группой литераторов, в которой тон задает очень известная в дальнейшем писательница психологического направления, экспериментировавшая с формой потока сознания, — Вирджиния Вулф (1882–1941).

Несмотря на первоначальную видимую общность многих молодых литераторов, пройдет немного времени — и их пути разойдутся, что, впрочем, вполне естественно, ибо психологизм Лоуренса отличается от психологизма Вулф, а психологизм Вулф — от психологизма Мэнсфилд. Лоуренс исходит в основном из природы самого человека; для Вулф важен в первую очередь духовный стереотип, и социально-психологический анализ занимает ее в меньшей степени; Мэнсфилд же исследует сознание персонажа как закономерное совмещение различных, но согласующихся друг с другом побуждений, ибо в немалой степени они зависят от социального фактора.

В том же 1911 году выходит в свет первый сборник рассказов Кэтрин Мэнсфилд— «В немецком пансионе», утверждающий ее в качестве профессионального писателя. Однако следующая книга будет напечатана лишь в 1918 году. Семь долгих лет (правда, время от времени рассказы Мэнсфилд появлялись в периодической печати) вместили в себя не только горечь вынужденного молчания, но и радость любви, и труд до изнеможения, и постижение тайн мастерства… и войну, и смерть в бою любимого брата, и начало страшной болезни— туберкулеза легких. Пройдет еще всего четыре года — и Кэтрин Мэнсфилд напишет свой последний рассказ.