Виктор Московкин - Лицеисты

Засмеялся мелко, дребезжаще, ощерив неровные зубы.

В толпе покачивают головами, вздыхают. Молодые! Глупы еще, да и силы девать некуда, вот и забавляются. А сказать правду, и взрослые туда же. Напротив центральных бань Оловянишникова — пивная господина Адамца. Служащие проработали восемь часов и ушли, отказавшись обслуживать посетителей. Скандал! Штурвальный с парохода «Дельфин» подстрекал к забастовке рабочих крахмало-паточного завода, что у Больших Солей. И вышло! Остановили завод. А кому убыток? Им самим и владельцу завода Никите Понизовкину. А начальник железнодорожных мастерских Рамберг отчудил: отдал приказ, чтобы вновь поступающие рабочие не делали подношения мастерам. Всегда новички давали им известную сумму на пропой — на клепку, как у них называют. А Рамберг самолично запретил. Будут ли мастера довольны начальством!

«Господи! — удивляется приезжий. — Времена-то какие пошли! Все бунтуют, что-то ищут, добиваются. Не оттого ли, что распущенность повсюду?»

Народу все подваливает. Хлюпает под ногами жидкая грязь. Охотники до забав тянутся к парусиновой палатке. На барьере в железной тарелке лежит тряпичный мяч, а на задней стене палатки нарисована красная рожа с вывалившимся языком. Попадешь мячом по языку, рожа захлопает глазами, заплачет — значит получай тогда гребенку или десяток красивых пуговиц, не попадешь — пропал пятак.

Приезжий остановился возле молоденьких барышень. Говорят о каком-то Тельтовте из уездного города Данилова, который сочинил патриотическую кантату «Русская молитва» и теперь собирается это музыкальное произведение преподнести в дар самому государю императору.

«Нашелся-таки один верноподданный! Молодец Тельтовт! Фамилия-то какая! Наверно, из немцев».

Приезжий шагал к Мытному рынку. В узком переулке, похожем на каменный мешок, было сумрачно, грязно. Возле стен, куда почти не попадает солнце, — серый ноздреватый снег. Пахло мокрым бельем, гнилью. Остановился, зябко поежился, поискал глазами нужный дом.

Дверь ему открыл высокий седой старик в белом мятом халате, очки подняты на лоб, — не иначе аптекарь. Щурясь, оглядел гостя.

— Хороший денек, дедушка! — бодро сказал приезжий.

— Что? — переспросил тот, приставив ладонь к уху. — К кому пожаловал-то?

— Ты, оказывается, плохо слышишь, дед. С добрым утром, говорю. Марью Ивановну хочу видеть. Издалека к ней приехал.

— Не знаем таких, — постно сказал старик и собрался закрыть дверь.

— Э, подожди! — Испуг мелькнул на полном лице гостя. — Адрес у меня самый точный. Дом этот. Веди к Марье Ивановне.

Старик смотрел на него и будто оценивал, стоит ли продолжать разговор.

— Это что же за Марья Ивановна? — безразлично спросил он. — Может, учителка, которая квартировала тут?

— Наконец-то! Именно учительница, — весело поддакнул приезжий и осекся — опомнился. — Почему квартировала? Разве ее нету?

— Так и нету. Съехала, и не знаю куда.

— Смотри ты! — растерялся приезжий. — Давно ли?

— Тому месяц, как съехала.

Приезжий шумно вздохнул, повеселел.

— Обманываешь меня, дед. Неделю назад от нее весточку получили. Здесь жила. Веди, не томи. Говорю тебе, издалека ехал.

Старик смотрел все с тем же недоверием, пожевал сухими губами. Сказал наконец:

— Так и быть, узнаю, куда съехала. Зайди завтра к вечерку. Как сказать, если найду ее? Кто будешь-то?

— Иван Алексеевич, передашь. Об остальном после… А может, сегодня зайду попозднее? Времени у меня мало.

— Что без толку ходить. Завтра только узнаю.

Приезжий покачал головой, укорил:

— Сердитый ты, дед, неприветливый. Ну да ладно, погуляю. У вас тут бойко торгуют. Весенняя ярмарка, что ли?

— Ярмарка, ярмарка, — подтвердил старик.

«Подозрительный папаша, — подумал приезжий, когда перед самым носом захлопнулась дверь и щелкнула задвижка. — Вид мой разве не понравился? А что вид? — Провел по бокам пухлыми ладошками сверху вниз. — Вид какой надо».

Торопиться некуда: до следующего дня где-то надо быть. Пошел людными улицами к Волге. На Стрелке, где Которосль сливается с Волгой, высился белыми колоннами Демидовский юридический лицей. Возле парадной двери стояла толпа зевак. Напротив из садика доносились ребячьи голоса.

Там кого-то ловили, кричали истошно: «Забегай, в кусту спрятался!»

Парадная двустворчатая дверь открылась, вышел сначала солдат с винтовкой в руке, следом один за другим зашагали через порог студенты. Еще двое солдат замкнули группу. Один из студентов с длинными черными волосами, бледным лицом, тонко крикнул: