Фелицитас Хоппе - Пикник парикмахеров

Уже не один месяц мы знаем, что кто-то поселился в живой изгороди за домом наших родителей. Не будь мы давно взрослыми, мы бы не сомкнули глаз и по ночам, сжимая в кулаке карманные фонарики, крадучись ходили бы вокруг дома, ставили ловушки и натягивали невидимые силки, однако приманка в ловушках осталась бы нетронутой, силки — целыми, а разрыхленные дорожки — без следов. Может, мы бы дежурили у черного хода: одну ночь — мой брат, другую — сестра, третью — я. Но в конце концов мой брат-почтальон отказался бы от этой затеи, потому что тот, кто не спит по ночам, по утрам натыкается на заборы и собак. Так что караулить пришлось бы мне и сестре, но сестра по утрам стоит за прилавком, продает испеченный булочником хлеб, — с улыбкой, от которой, правда, богатеем не мы, а булочник.

Так и выходит, что одна я ночь за ночью стою у черного хода с фонариком в руке, не спуская глаз с изгороди. Каждый час я проверяю силки и ловушки, и, хотя храброй меня не назовешь, свой пост я покидаю лишь с приходом мальчишки-газетчика. Прежде чем войти в дом, я поправляю в палисаднике щит, на котором четкими буквами написано, что мы желаем продать дом наших родителей.

По пути к кровати я слышу, как кипит вода для кофе, и в приоткрытую дверь вижу, как брат чистит щеткой темную куртку. Сестра правой рукой гладит фартук, а в левой держит яблоко, то и дело от него откусывая. Деревья в нашем саду дают хороший урожай. Я знаю: поспать мне не удастся, пока около полудня брат не придет домой. Я буду беспрестанно сбегать вниз по лестнице, распахивать двери и приветствовать покупателей — радостных загорелых отпускников в больших солнечных очках, которые по дороге от одного озера к другому заезжают к нам посмотреть дом, — крупных мужчин за рулем и бдительных дам с властными голосами рядом с ними.

Я предлагаю им кофе и печенье из большой жестяной коробки, которую сестра наполняет каждый вечер, когда возвращается домой от булочника. Отпускникам нравится пить наш кофе по пути от одного озера к другому, и печеньем они тоже угощаются с удовольствием. Когда же, наевшись досыта, они, по обыкновению отдыхающих, начинают слизывать с пальцев сахарную пудру, я приступаю к экскурсии. С гордостью, потому что дом наших родителей хоть и маленький, но вместительный. Можно разойтись, не теряя друг друга из виду. Каждый час солнце светит в другое окно. Зимой у нас светло дольше, чем у других. До озера полчаса в любом направлении — куда бы вы ни ехали. Но это уже не мой голос, а моего брата-почтальона, научившего меня обращению с покупателями, ведь мы любой ценой хотим как можно скорее избавиться от дома наших родителей.

Тогда брат отправится в те края, откуда приходят письма, которые он по утрам кидает в почтовые ящики, сестра насовсем уйдет к булочнику, а я пойду своей дорогой — у каждого свой путь. Чтобы мы это осознали, брат выпроваживает нас за дверь, сажает в родительскую машину и отправляет прокатиться по окрестностям: сестра за рулем, я — рядом, обе в больших солнечных очках. Мы всматриваемся в пейзаж за маленькими окнами, и я мечтаю, чтобы сестра никогда больше не разговаривала, того же хочет и она.

Но когда мы проезжали мимо родительского дома, сестра, вытянув руку, указала на щит в палисаднике. Мы остановились, вышли из машины и под ручку направились к двери, которую брат распахнул изнутри, будто весь день только нас и ждал. Вода в кофейнике уже закипела, открытая коробка с печеньем стояла на столе. Поскольку я слишком глубоко запустила туда руку, брат захлопнул крышку и воскликнул: Нет уж, сейчас будем осматривать дом! Мы поднялись за ним по лестнице и впервые увидели родительский дом собственными глазами.

Он маленький, но вместительный, наверху две комнаты: одна для детей, другая для родителей. Спится здесь крепко и без сновидений. А вот наш сад: деревья дают хороший урожай, только в прошлом году мы их прививали. Если заботиться о них, немного, совсем чуть-чуть, то можно есть за своим столом урожай из собственного сада. Только живую изгородь надо время от времени подстригать, иначе она заслоняет обзор, а ведь в ясную погоду открывается вид почти до самого озера, полчаса в любом направлении. Полы крепкие, как и крыша, ни одна капля не просочится ни сверху, ни снизу, в этих краях почти не бывает дождей. Как же тогда растут деревья? Это остается тайной, а тайны людям нравятся. Вниз по лестнице — кухня, прямо у окна — стол, каждый час солнце освещает довольного едока с вилкой в руке и молитвой на устах. Только живую изгородь надо время от времени подстригать, иначе утром будет темно и никто не захочет вставать.