Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

(Понимаете, товарищи, я это выдумать не могу, я только передаю, не очень складно, но вы домыслите, вы ведь слышали Ираклия Луарсабовича и представляете, как он мог это рассказать…) Он с самим прокурором встречается… И так он болтал и болтал, пока они не стали въезжать в город. Тогда Ираклий Луарсабович его спросил: «Вот я знаю о вас всё, что вы были здесь по прокурорским делам, что вы живете в Москве, что вы работаете в прокуратуре, что вы бываете у Генерального прокурора и что вы вообще видите на три метра под землю под каждым человеком. Тогда скажите, кто я?» Тот ответил (я передаю Ираклия Луарсабовича): «Я бы сказал, кто вы, но мне профессия не позволяет…»

Это было безумно смешно. И так мы доехали до гостиницы. Ираклий Луарсабович предложил занять один номер, но что-то во мне сработало, и я сказал: «Нет, лучше два возьмём». Я потом очень хвалил себя, потому что Ираклий Луарсабович обладал энергией, запас которой (дневной) был гораздо больше моего резерва. Тогда, видимо, просто сработало моё чувство самосохранения. Я не успел разместиться в номере, как уже раздался звонок Ираклия Луарсабовича, и мы пошли в музей к Павлу Евдокимовичу Селигею, директору музея.

Ираклий Луарсабович приехал на юбилей и, естественно, он вёл этот юбилей в Пятигорске. Никто не мог лучше Ираклия Луарсабовича устраивать юбилеи. Какие только юбилеи он не вёл! И это были праздники для всех юбиляров и для всех, кто на них присутствовал. Так и этот он провёл на самом высоком уровне.

Потом мы пошли обедать. Стоял май, отнюдь не бархатный сезон в Пятигорске. В это время лечатся дамы, какие-то профсоюзные деятели, но столовая в два часа дня была заполнена. Ираклий Луарсабович тогда любил ходить с тросточкой, и он прошёлся в расчёте на то, что его узнают и предложат место. Никто не узнал и никто не предложил. Тогда я заметил: «Видите, там, у окна, сидят две дамы. Около них есть свободные места, только два места во всём зале». Он засомневался: «Неудобно как-то… две дамы…» Но все же подошёл к ним и сказал: «Не спасёте ли вы нас от голода? Не разрешите ли занять места рядом с вами?» Дамы сидели друг против друга у окна, и около каждой было свободное место. Андроников сел рядом с брюнеткой, а я с блондинкой, которая была значительно моложе брюнетки… И тут Ираклий Луарсабович, явно играя, повторил историю, которую он рассказывал мне в автомобиле. Дамы сдержанно улыбались, потом расплатились по довольно крупному счёту, взяли с собой, как я помню, сырники, видимо, в номер и ушли. Через некоторое время молодая дама, блондинка, вернулась и спросила, не хотим ли мы сегодня пойти в концерт. Естественно она больше обращалась к Ираклию Луарсабовичу, чем ко мне, но всё-таки из вежливости к нам обоим. «В какой концерт?» – поднял брови Андроников. Я сказал: «Ираклий Луарсабович, ну разве вы не узнали, что сидели рядом с Зарой Долухановой?»

Я никогда не видел Ираклия Луарсабовича столь смущённым. Он начал что-то бормотать, мол, эта женщина, этот человек… Он видел её только в профиль, а анфас… В общем, он что-то довольно долго говорил и закончил тем, что, конечно, мы с восторгом пойдем… (Позже мы узнали имя блондинки – Нина. Нина Светланова была аккомпаниатором Зары Долухановой. Теперь она давно живет в Америке).

Вскоре мы отправились на концерт. Театр, большой театр, где нам должны были быть оставлены билеты у администратора, располагался в городском саду.

В саду оркестр играл из «Травиаты». И Андроников стал насвистывать на полтора такта вперёд. «Ираклий Луарсабович, ну как вы так можете? – удивился я – вы что, партитуру всю помните? Это же оркестровое, так сказать…» – «Александр Зиновьевич, – ответил он – вы разве не знаете, что у меня такой слух? Ведь на нём основана моя способность передавать тон. Я слышу голоса и передаю их. Да, вот такой у меня слух», – и стал рассказывать, как он любит музыку.

Мы пришли. Администратора на месте не оказалось, и поэтому мы купили билеты и сели не на те места в ложе, которые нам предназначались, а где-то в центре зала. Вышла Зара Долуханова. Она была в потрясающем платье с кринолином и стала петь. Пела она прекрасно, но всё время искала кого-то глазами… И наконец, нашла Андроникова не там, где ожидала, в ложе, а в центре зала, и стала петь ему. Люди, сидевшие впереди нас, даже оглядывались: мол, кто вы такие, что она для вас поёт? (Я всё говорю «мы» потому что я, так сказать, грелся в лучах солнца.)

Поразил меня Ираклий Луарсабович и в этот раз: он перехлопал весь зал. Его пухлые руки были просто созданы для того, чтобы производить громкий, потрясающе громкий хлопок.