Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

А когда в 1964 году вышёл на экраны мой фильм «Отец солдата», Ираклий Андроников один из первых написал отличную рецензию – профессиональную, добрую.

Великий был человек, мудрый, добрый, общительный, щедрый, весёлый, необыкновенно талантливый.

11 июня 1990 года после тяжелой болезни скончался Ираклий Луарсабович Андроников – один из самых знаменитых деятелей и историков нашей культуры, писатель, артист, ученый, доктор филологических наук, лауреат Ленинской и Государственной премий, народный артист СССР, человек неповторимого таланта, обладавший даром проникновения в прошлое и удивительного внушения создаваемой им образности в наше сознание.

Ираклий Андроников – редкостный сплав генетических основ культуры разных народов. Петербургская-петроградская европеизированность и элегантность вкуса и манеры поведения (легкость, но всегда в пределах допустимого, ни малейшего даже намека на «моветон») и многовековая грузинская культура с ее совмещением древних христианских обычаев и восточного культа праздничной публичности доброжелательного гостеприимства. Изящная, точная графика и классицизма, и российского серебряного десятилетия и щедрые наивные мазки Пиросмани. И все это в чарующе-естественном единстве. Здесь и семейный дух просветительства (дед его по матери – виднейший педагог рубежа веков, историк, приобщавший к преподаванию школьникам университетских профессоров), и театральности (тетке его выразил особую признательность К. С. Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве»), и грузинская народная театральность, когда праздник становился и школой мудрости, а тамада представлялся поэтом-новеллистом и наблюдательным историком-психологом. (Брат Ираклия, знаменитый физик, грузинский академик Элевтер Андроникашвили – тоже автор поразительных по живости очерков об ученых-физиках.) Быть может, это предопределило особую тягу к познанию жизни и творчества именно Лермонтова, в мироощущении которого и «космополитический» Петербург, и Кавказ, и восприятие русскими Кавказа?

У Ираклия к этому добавилась еще школа аналитической строгости и широчайшей эрудиции научной методики классиков нашего литературоведения и языкознания – Б. М. Эйхенбаума и Б. В. Томашевского, Л. В. Щербы и В. М. Жирмунского. Серьезные познания в истории, особенно XVIII–XIX веков, и профессиональная музыкальная подготовка, закрепленная вживанием в быт знаменитой Ленинградской филармонии, и сокровища музеев Ленинграда и его пригородов. Какие источники обогащения души и ума и какая способность восприятия и воплощения этого богатства культуры, науки и искусства вместе с повседневными житейскими наблюдениями в художественные образы и системность научной прозы!

В Ираклии Андроникове многое поражало и притягивало к нему. Все оказывались в плену его обаяния. Можно, пожалуй, говорить о пафосе обаяния – открытого, проникновенно умного и доброго одновременно, с заразительной радостно-ироничной артистичностью. Дружбы его искали, и не потому только, что почиталось престижным водиться со знаменитостью. С ним, в его обществе просто было бесконечно интересно, радостно и в то же время поучительно: мир, окружающие нас люди раскрывались в более богатом спектре красок, чем прежде; заметным оказывалось то, на что прежде не обратил бы внимание: постигалась цена наблюдений над частностями – и все это становилось уроком более углубленного и ассоциативного восприятия увиденного, услышанного, прочитанного. Причем как в игре, увлекательно и ненавязчиво. Это и как-то по-особому тонизировало – смех всегда очищает душу, освежает мысль.

В годы сталинщины это имело и особое, так сказать, общественно-оздоровительное значение. Мне довелось еще школьником быть на одном из первых выступлений Андроникова, в Доме журналистов. В тот период люди интеллигентского круга уже опасались ходить друг к другу в гости, собираться большими компаниями, дух подозрительности и страха придавливал всех. И какими радостно-просветленными стали лица собравшихся в зале, как дохнуло на всех уходящей от нас раскованностью поведения! Сколь важно было в те годы показать, что юмор, как форма и повседневного поведения и критического выражения мыслей в отношении известных людей остается в нашем бытии. Как это поддерживало дух! Ираклий был любим, именно любим, и более близко знавшими его, и все возрастающим кругом зрителей, слушателей, читателей.