Елена Осокина - Небесная голубизна ангельских одежд

Одним из авторов расширительной «новгородской теории» был Павел Муратов. Он считал, что школа определяется стилистикой, а не географией написания иконы. На основании стилистического анализа известных в начале ХХ века древних икон Муратов делал вывод о господстве новгородской школы с конца XIII до конца XVI века. Творчество Феофана Грека и Андрея Рублева Муратов отнес к периоду новгородского расцвета, а творчество Дионисия – к позднему новгородскому периоду. Появление местных школ Муратов датировал XVI веком и считал результатом вырождения новгородского стиля. «Новгородская теория» было следствием ограниченности знаний начала ХХ века о древнерусской живописи. Систематические расчистки древних икон лишь начались в то время. Муратов и сам признавал недостаточность современного ему знания иконописи, но считал обязанностью каждого исследователя проводить классификации икон даже ценой неизбежных ошибок ( Муратов П . Древне-русская иконопись в собрании И. С. Остроухова. С. 6–9).

Инв. 0158, 0159. Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 65–66, 68–69. Поступления икон из Оружейной палаты в ГТГ продолжались вплоть до 1940 года.

Например, инв. 24840, 24864, 24848–24850, 24824. Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 36, 173–174, 293–295, 377; Т. 2. С. 29–30. В Ленинскую библиотеку иконы Егорова попали из Румянцевского музея. О собрании Е. Е. Егорова см. ч. I, гл. 3, сн. 2 на с. 44.

«КРТГ» – Книга регистрации Третьяковской галереи; «Остр.» – собрание Остроухова; «Уч. оп.» – учетная опись. Литера «П» (поступление) была принята с номера «7625».

В ГИМ иконы также имеют несколько шифров: порядковый номер «ГИК» по Главной инвентарной книге и инвентарный номер отдела древнерусской живописи с шифром «ИVIII».

Видимо, «Отечество и избранные святые» из собрания М. П. Боткина (инв. 22211).

Архив Тетерятникова, 8/4, 16/7.

Имеются в виду те иконы на временном хранении в ГТГ, которые подлежали возврату . Эти номера действительно начинаются с «0» и имеют шифр «ВП» (видимо, «временное поступление»).

Автор письма – реставратор из отдела металла НИИ реставрации. Архив Тетерятникова, 7/4.

Архив Тетерятникова, 7/4.

У Морозова в списке указано 27 × 22 см, в каталоге Кристи – 27 × 21,7 см.

ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 302.

ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 153. Л. 13 и об.

Пятницкий Ю. А. Древнерусские иконы и антикварный мир Запада. С. 348.

До 1926 года произведения в ГТГ регистрировались в учетной описи, а с 1926 года начали вести и книгу поступлений. В 1929 году, кроме того, стали составлять инвентарную книгу, которую в 1930 году заменила картотека. В 1934 году в ГТГ введена новая система учета и проведен полный переучет коллекций. Очередная проверка наличия ценностей состоялась в 1937 году (ОР ГТГ. Ф. 8. IV. Д. 144. Л. 1; Д. 145. Л. 59 об.; Д. 387. Л. 8, 10, 82).

Поправка о запрете продажи произведений из «основных музейных коллекций» была внесена Совнаркомом вопреки желанию Наркомата внутренней и внешней торговли – автора проекта (см.: Осокина Е. Антиквариат (Об экспорте художественных ценностей в годы первой пятилетки) // Экономическая история: Ежегодник. 2002. М., 2003. С. 233). Текст постановления опубликован в: Жуков Ю . Сталин: Операция «Эрмитаж». М., 2005. С. 106–109. Жуков ошибочно считал, что Совнарком принял подготовленный Наркомторгом проект постановления без поправок.

Государственный банк России накануне Первой мировой войны хранил золота на сумму около 1,7 млрд золотых рублей. По мнению одних специалистов, это был самый большой золотой запас среди запасов центральных банков мира; по мнению других, он уступал лишь Банку Франции. Еще до прихода большевиков к власти часть российской золотой казны – 643,4 млн руб. – была вывезена за границу царским и Временным правительствами для получения военных кредитов. В перипетиях Гражданской войны истратили, украли и потеряли золота на сумму около 240 млн руб. Но даже с учетом этих потерь в распоряжении советского правительства к концу Гражданской войны из запасов Российской империи оставалось золота на сумму – около 1 млрд руб., включая золото Румынии (более 100 млн руб.), переданное на хранение в Кремль накануне Февральской революции. Однако уже к началу 1920‐х годов от этого внушительного золотого запаса почти ничего не осталось. По данным «Отчета по золотому фонду», который был подготовлен специальной комиссией СТО по приказу Ленина, на 1 февраля 1922 года в наличии имелось золотых слитков и монет на сумму 217,9 млн руб., в том числе румынского золота на 105,1 млн руб. При этом невыполненные обязательства правительства по платежам золотом составляли почти 103 млн руб. Остальная скудная наличность состояла из серебра на сумму 22,4 млн руб. при невыполненных обязательствах по платежам серебром в размере 4,8 млн руб.; иностранной валюты на сумму 686 тыс. руб. и платины на сумму 10,4 млн руб. Таким образом, в начале 1922 года свободные от обязательств золотовалютные резервы страны, включая российское и румынское золото, серебро, платину и иностранную валюту, составляли всего лишь 143,6 млн руб., а без румынского золота – 38,5 млн руб. Более подробно об этом см.: Осокина Е. Золото для индустриализации: Торгсин. С. 70–71 и табл. 2.