Григорий Брускин - Все прекрасное – ужасно, все ужасное – прекрасно. Этюды о художниках и живописи

Итак, главным героем творчества Леонида Пурыгина является, несомненно, фирс.

При этом, естественно, это не имеет ничего общего с порнографией. В отличие от порнографии творчество художника служит иным целям. Не исчерпывается вышеописанным. И вышеописанное не является самоцелью.

Но оставим искусствоведам всесторонний анализ творчества мастера. И ограничимся лишь избранным аспектом.

Как видно, лучшего материала для (по выражению Набокова) «венской делегации» не придумаешь.

Так что же это, господа?

Примитивный фрейдистский страх кастрации?

Или же что-то поинтереснее?

Будем надеяться на последнее.

Художник Леонид Пурыгин был талантлив и безнадежно беден. Ютился с женой и новорожденной дочкой в двух крошечных комнатках в коммунальной квартире на Ленинском проспекте. Там же работал. Я водил к Лене коллекционеров. По коридору бродил пьяный сосед-гегемон. И, размахивая кулаками, грозил убить художника и его гостей. Посетители или покупали картину рублей за пятьдесят, или оставляли деньги и вещи в качестве гуманитарной помощи.

В конце 80-х Леня уехал в Америку. Добился успеха. Стал популярен. Однажды мы с приятелем оказались в самом дорогом районе Манхэттена. Приятель сказал: «Здесь живет Пурыгин. Давай зайдем». Подъезд охранялся швейцарами в зелено-золотых ливреях. Внимательно оглядев и допросив, стражники проводили нас до нужной двери. Мы позвонили. На пороге появился тощий близорукий маэстро с длинными немытыми патлами и огромным наперсным крестом на голой груди.

Квартира представляла собой груду мусора. Грязные газеты валялись вперемежку с одеждой. Из китайской вазы выглядывали носки. Гречневая каша соседствовала с красками на палитре. Помещение не проветривалось месяца три. Посреди комнаты сидел ангелок – шестилетняя Ленина дочка, белокурая Дуня. Хорошенькая девочка была одета как куколка в дорогое синее платьице с накрахмаленными кружевами. В волосах красовались шелковые банты. На ногах – белоснежные гетры и лаковые туфельки со стеклянными пуговками.

Забыв все на свете, Дуня сосредоточенно рисовала. Я никогда не видел столь погруженного в работу ребенка. Казалось, весь мир вокруг исчез. Меня разобрало любопытство:

– Дунечка, дорогая, что ты рисуешь?

– Папину пипиську, – неожиданно сообщил ангелок.

– А это что? – показал я на другой рисунок, стараясь перевести тему разговора.

– Папина пиписька, – не отрываясь от работы, повторила девочка.

– А какие у тебя есть еще рисунки?

Дуня вытащила пачку листов и стала добросовестно объяснять содержание каждой работы:

– Папина пиписька, папина пиписька, папина пиписька…

В середине 90-х Пурыгин поехал в Россию. Там на фоне московского пейзажа действие разворачивается стремительно и схематично по следующему жуткому сценарию.

1) Богатый и знаменитый художник пускается во все тяжкие: пьет, гуляет, поджигает мастерскую и чуть не сгорает заживо.

2) Жена Галя отправляется из Нью-Йорка в Москву спасать мужа. Прилетает. Выходит на Ленинский проспект ловить такси. Ее сбивает насмерть машина нового русского. Ублюдок за рулем, не притормозив, скрывается.

3) Вдовец запивает по-черному и вскоре умирает от горя и белой горячки.

4) Сироту Дуню удочеряет коллекционер – поклонник искусства Пурыгина.

Пошел Вейсберг мыться в Сандуны. Смотрит: Ситников. Вейсберг поднял шайку с кипятком над головой Ситникова и гаркнул: «На колени!» Ситников тотчас бросился на колени. Вейсберг крикнул: «Ты украл мою манеру письма?!» Ситников от страха признался.

История могла кончиться и трагически, так как оба героя были, мягко говоря, неуравновешенными, нервическими натурами.

Итак, вначале были традиционные портреты, скажем, в духе Роберта Рафаиловича Фалька. Затем почти резкий «поворот винта».

Вопрос: где искать источник внезапно появившихся белых картин художника Владимира Вейсберга?

Ответ: в «белом на белом» Казимира Малевича.

Вейсберг закинул космическую сеть в белое «Ничто» Малевича, выловил супрематические квадраты, треугольники, прямоугольники и круги. Преобразил супремы в кубы, параллелепипеды, пирамиды и шары. Взглянув на них, вслед за Лисицким, в перспективе третьего измерения. И спланировал с добычей на земную геометрическую твердь стола. Проуны, подчинившись закону всемирного тяготения, потяжелели. Сгруппировались и, отбросив тени, тотчас обернулись детскими кубиками. Метафизической игрой.