Григорий Брускин - Все прекрасное – ужасно, все ужасное – прекрасно. Этюды о художниках и живописи

Совершенные творения.

Икар и Дедал летали в «Мифах и легендах Древней Греции». Христианские святые парили в небесах в религиозной живописи. Оттуда парящие перебрались в живопись модернистов. Перевоплотившись в картинах Марка Шагала в самого художника и его героев. У Магритта – в левитирующих джентльменов в котелках и макинтошах («Голконда»)…

Далее мы обнаруживаем парящих персонажей в работах Бориса Свешникова: прохожий в клетчатых штанах шагает по воздуху на уровне крыш между домами, конькобежцы скользят высоко в небе над тарусскими снегами и ледяной Окой, любовник, оставивший в вагончике пышную ню, бежит под зонтиком над городом сквозь падающие снежинки домой…

Ну а что потом? Персонажи Свешникова (60-е) полетели дальше.

В альбом Ильи Кабакова «Полетевший Комаров» (70-е).

Вероятно, в который раз мы имеем дело с коллективной атавистической памятью. Возможно, на заре эволюции наши пращуры имели крылья вместо рук и летали. Поэтому мы летаем во сне и в картинах.

У Свешникова были редкие попытки убежать из скверного мира.

В чудо.

Вот рисунок из моей коллекции (1974). Слева дом за высоким забором, возможно тюрьма. Озеро. Небо-мираж. Дорога вдоль берега. Самодельный шлагбаум поднят. Но скученные четыре верстовых столба тут завершают путь. На берегу стоит зевака – знакомый тип в пальто с поднятым воротником и в кепке. Задрал голову и глазеет вверх: поднимающаяся из озера смесь воздуха и воды образует путь-дорогу на небо-мираж. Там, наверху, возобновляется потерянный путь: снова верстовые столбы, снова шлагбаум. Видны следы человека, преодолевшего рубеж, вошедшего в небесный лес и исчезнувшего в чаще.

На наблюдательный пункт ангела истории, обернувшегося к будущему спиной и взирающего на прошлое, подруга посадила художника. Художник беспрерывно вращает трубу калейдоскопа в надежде узреть будущее. Но видит лишь пространство без истории, откуда несет сквозняком, от которого у него ноют кости и зубы.

В моей коллекции есть три картины яркого художника Леонида Пурыгина. Время от времени я останавливаюсь возле них и рассматриваю.

Главным героем искусства Пурыгина является то, что в народе обозначается заборным словечком из трех букв. О нем и пойдет речь дальше. Поскольку новейшая российская цензура наложила запрет на использование сочетания этих букв в печати, мы будем употреблять старинное русское слово «фирс».

В портрете Сталина (В небе солнышко плывет / Солнышко весеннее / Сталин в ж… нас е… / по закону Ленина) Пурыгин, испытывая неприязненные чувства к своему персонажу и желая изобразить вождя народов тираном и убийцей, среди прочих зверств (оторванных рук, ног, голов) изобразил следующие мотивы: 1. Отрезанный фирс на ножках. 2. Фирс, прибитый гвоздем. 3. Фирс, парящий в небе на парашюте. 4. Фирс, растущий из щеки Сталина. 5. Фирс в пасти у монстра, вылезающего из-под погона Сталина. 6. Два фирса в виде золотых звезд Героя Советского Союза на мундире вождя. 7. Несколько сцен содомии. 8. Несколько – орального секса.

В картинах художника постоянно встречаются: крылатый фирс, летящий в небе, фирс-нос, фирс, растущий из земли, фирс, выглядывающий в виде пестиков из цветов, фирс в женской одежде с ручками и ножками, фирс с головкой – человеческим лицом, фирс, помещенный в рюмку, фирс-фонтан, фирс на пьедестале, ожерелье из фирсов, фирсы, растущие во множестве из ног персонажа, фирсы на стеблях, вырастающие из головы персонажа на манер цветов и образующие нечто вроде нимба святого, фирс-рыболов удит рыбу, фирс-удочка удит рыбу на наживку в виде фирса… Фирс, извергающий семя, писающий фирс…

Фирс может быть и конкретным, то есть принадлежать конкретному человеку, например показавшийся из-под земли «пип Глазунова». Грудь тоже может принадлежать конкретной женщине (кстати, и мужчине), например также показавшаяся из-под земли грудь Аллы Пугачевой.

И, наконец, обобщающий образ фантастического зверя по имени «Пипа». Иногда с уточнением: «Пипа Пурыгинская». Кстати «Пипа Пурыгинская», оказавшись в Нью-Йорке, следуя биографии художника, принялась путешествовать в Москву и обратно: картина «Путешествие Пипы Пурыгинской из Нью-Йорка в Москву».

В чем в чем, но в яркой выразительности и безудержной фантазии в данном вопросе художнику не откажешь.

Пурыгин изображает и то, что в просторечье (да что греха таить: и не только) обозначается сочетанием из пяти букв, которое также запрещено нынче цензурой для печати. Употребим здесь блатное словечко «фика», пришедшее в наш язык из вполне респектабельного итальянского. Помимо фики наш художник включает в свои произведения в немалом количестве задницы и женские груди. Но в несравненно меньшем объеме, нежели фирсы.