Н. Мамонтова - Иван Шишкин 1832 - 1898

У берегов Финского залива (Удриас близ Нарвы). 1888-1889

Холст, масло. 91,5 х 145,5 см

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Туманное утро. 1885

Холст, масло. 108 х 146 см

Нижегородский государственный художественный музей

На XV Передвижной художественной выставке были представлены и «Дубы», и «Дубовая роща», и великолепные «Пески» (1887). «Тут мастерство и полное овладение предметом достигли пределов возможного... - писал о картинах Шишкина один из рецензентов. - Его нынешние работы, если хотите, большие этюды. Оттого-то они и смотрят живыми отрывками из природы. Ничего нет сочиненного - одна самая чистая правда» 69. Похвала правдивости художника содержит в данном случае элемент непонимания его эстетической концепции 1880-х годов, и потому достоинства живописи определяются только ее идеальным подобием натуре. На самом деле, для Шишкина - это уже пройденный этап, и его верность природе приобрела иные художественные формы, чувство возобладало над аналитической позицией.

Важным обстоятельством было само появление в его творчестве «большого» этюда-картины, знаменующего слияние натурного этюда и картинной формы. К завершению картины на натуре Шишкин шел давно, и вторая половина 1880-х годов стала в этом смысле для него переломной. В немалой степени это согласуется с общим направлением в русской живописи, где как раз в это время утверждается значение этюда как самостоятельной и равноправной формы живописного произведения. Свободная и выразительная форма этюда, быстро и непосредственно написанного с натуры, сохраняющего силу живого восприятия, красоту первого впечатления, должна была максимально сблизить художника и зрителя в любовании красотой и богатством мира, развить их взаимопонимание.

Смешанный лес (Шмецк близ Нарвы). 1888

Холст, масло. 83 х 101 см

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Такие изменения в творческом методе Шишкина не означали уменьшения в его работе роли подготовительного этюда как средства фиксации наблюдений. То, что в картинах Шишкина приобретало монументальное звучание и величественный масштаб, складывалось из целого спектра впечатлений, быстро схваченных в этюдах. Трепетный рисунок листвы в теплых красках приближающейся осени воплощен в этюде «К осени» (1880). Этюд «Папоротники в лесу. Сиверская» (1883) представляет изысканно и воздушно написанный в солнечных лучах травянистый покров земли. Работая в Парголове под Петербургом в 1884 году, Шишкин с близкого расстояния пишет этюды нежных цветов сныть-травы («Сныть-трава. Парголово», «Уголок заросшего сада. Сныть-трава» и др.). Целый ряд малых этюдов, представляющих собой тонкую живописную миниатюру - «Мухоморы», «Кора на сухом стволе», «Гнилое дерево, покрытое мхом», - выполнены на крошечных кусочках холста или картона, но не менее совершенны, чем многие картины художника. Мастерство миниатюрного письма было замечательной гранью его таланта, и малые формы этюдов по сути отражают глубоко лирическое переживание природы.

Сосны, освещенные солнцем. Этюд. 1886

Холст, масло. 102 х 70,2 см

Государственная Третьяковская галерея, Москва

В его творчестве на протяжении многих лет происходили эмоциональные сдвиги. Он учился передавать не только облик природы, но и чувства, рождавшиеся в процессе общения с ней. Природа у Шишкина - отнюдь не безмятежна. Солнечный свет и сумрак чащи, утренний туман, дождь, первый снег окрашивают своим настроением шишкинский пейзаж. Элегия, грусть звучат в увядающей природе, в первой желтизне листьев «осенних» картин. Драматические образы леса возникают в изображениях буреломов, «лесных кладбищ», горелых лесов, где художник повествует о жизни и смерти дерева. Контрасты живых и упавших - погибших или срубленных - деревьев стали основой эмоционального образа целого ряда его произведений. В поисках настоящей лесной глухомани в мае 1887 года Шишкин со своим другом фотографом-любителем Е.П. Вишняковым отправляется в Вологодскую губернию. Из этой поездки он привез множество рисунков и этюдов, которые легли в основу выдающейся работы «Бурелом» (1888). В этой картине экспрессия, ставшая важной чертой манеры Шишкина, воплотилась с большой художественной силой и в композиции, и в рисунке, и в светотеневой разработке.