Илья Вагман - 100 знаменитых отечественных художников

К этому же времени относится серия «Аллегорий» («Разрушение собора в Реймсе», «На начало Первой мировой войны – 1914 год», «Хронос – 1916 год»), в которых Нарбут безжалостно обвинял «эту треклятую войну». Для него это время было тяжелым психологически, и ему казалось, что все в его жизни пошло не так. Но следом пришла Февральская революция, всеобщий душевный подъем. Георгий Иванович был безмерно счастлив, что свою родину, вместо унизительного «Малороссия», может именовать Украиной, и первой работой того периода стала украинская «Азбука». Прирожденный шрифтовик создал из букв дивный сплав фантазии, юмора, и одновременно в них проскальзывало ощущение урагана. Это не была азбука в привычном примитивном понимании слова, потому что Нарбут, импровизируя, создавал слова-образы. Вот, например, буква «Ч». Рисунок экспрессивен, и кажется, что им можно иллюстрировать Гоголя: чертик с юношеским чубчиком пьет чай из чашки, а его приятели весело играют в чехарду.

Октябрь разметал бывших друзей-«мирискусников», и каждый пошел своей дорогой. Георгий Иванович остался на родине, хотя больно было расставаться с товарищами, да и в отношениях с супругой было все больше непонимания, и они расстались. Нарбут вместе с Рерихом, Бенуа, Билибиным, Петровым-Водкиным, Шаляпиным стал членом «Комиссии Горького» – Особого совещания по делам искусств – и перебрался в Киев, чтобы упорядочить ценности царского дворца. Его последней работой в Петербурге стало оформление монографии «Рерих». У мастера, которого ценили за свободу от модных штампов, который мог выполнить любую порученную ему работу с неизменным изяществом и в любом требуемом ключе – когда с веселой выдумкой, когда с грустной иронией, а когда и по строгим античным образцам, – было огромное количество творческих планов. Он включился в новую жизнь с такой энергией, словно предчувствовал, что на все ему отпущено меньше трех лет…

Георгий Иванович увлекся идеей создания Украинской академии искусств, принял в этом деле активное участие и стал профессором графики вновь созданного заведения. Но власть в Киеве менялась как в калейдоскопе: Центральная Рада, Деникин, Петлюра, немцы, белополяки… и многих коробило слово «Украинская» на вывеске. Профессора разъехались вместе с первым ректором Ф. Кричевским, и Нарбут взвалил на себя все дела академии. Единственный из профессоров, который ему во всем помогал, был Михаил Бойчук. Когда академия лишилась помещения, Георгий Иванович перенес занятия в свой дом, где поселился с новой женой Натальей Модзалевской, сестрой известного генеалога и своего друга, чью книгу «Товстолесы. Очерк истории рода» оформлял. Голодные, плохо одетые студенты всегда спешили попасть на занятия такого интересного, веселого человека. В нем по-прежнему играло детское озорство, выдумка. Серьезно работая над новым вариантом «Украинской азбуки», которую называл важнейшей книгой в жизни, Нарбут по просьбе гетмана Скоропадского создал проект бумажных денег. Но и тут, вместо того чтобы изобразить на купюре «главу державы», он нарисовал улыбающееся личико юной украинки. И в тот недолгий срок, что они имели хождение, люди прозвали их «горпынками».

В Киеве Нарбут быстро «оброс» молодыми талантливыми друзьями, мечтавшими о свободной Украине и свободном искусстве: П. Тычина, Л. Курбас, Н. Зеров, Т. и М. Бойчуки. Именно для них он придумал и «оживил» смешного высокомерного дворянчика с изумительным именем – Лупа Грабуздов. Георгий Иванович увлек всех в эту игру: герою справляли то именины, то похороны. А силуэтные портреты доморощенного философа Лупы – едва ли не самые талантливые среди других работ Нарбута в этом жанре.

В 1919 г. наконец все определилось. Власть закрепилась за большевиками, академии предоставили новое помещение. Специалисты считают, что произведения Нарбута, созданные за три с половиной года жизни в Киеве, – из самых лучших его работ. Но к сожалению, кроме обложек к журналам «Солнце труда», «Искусство», они остались незавершенными. Работа над «Украинской азбукой» была в самом разгаре, а к «Энеиде» Котляревского был сделан только цикл эскизных рисунков, которые заслуживают того, чтобы их называть шедеврами. Нарбуг-стилист сумел удачно соединить элементы римской и украинской культур, а в рисунке стал продолжателем литературного стиля Котляревского и Гоголя.

Балагур и весельчак, он, даже лежа в постели в последние дни жизни, продолжал шутить: «К сожалению, у меня немножко тиф», – писал он друзьям. 23 мая 1920 г. Георгий Иванович Нарбуг скончался. Только после смерти друзья увидели работы последних дней – «Архитектурные фантазии» – мрачные, чем-то напоминающие тяжелый сон…