Федор Шмит - Избранное. Искусство - Проблемы теории и истории

Ф. Шмит рассмотрел всю историю западноевропейского искусства как этапы решения выделенных им художественно-стилистических проблем. «Европа проработала, одну за другой, проблему форму в раннее средневековом искусстве, проблему повествовательной композиции в “романском” и “византийском” периодах, проблему движения в “поздневизантийском” и “готическом” стилях, она, в эпоху “Возрождения”, поставила и разрешила перспективный вопрос во всем его объеме» 229.

Своеобразное решение проблемы «пространства» Ф. Шмита разглядел в средневековой живописи, показав «условности» и «несуразности» их мастерства с точки зрения восприятия пространства человеком новейшего времени. В качестве примера ученый приводил стенопись у Джотто. «…Когда Джотто хочет изобразить спящего в своей спальне римского папу, то он изображает снаружи здание и, так сказать, вынимает переднюю, обращенную к зрителю, стенку, так что мы видим внутренность здания, папу, лежащего на ложе и все прочее» 230.

Такой подход позволил Ф. Шмиту заметить сходство в приемах передачи иллюзии пространства у художников средневековой Европы и Древней Руси 231. В разных регионах встречался прием «прозрачных домиков». «Миниатюру Святославова Изборника 1073 года, где изображена церковь так, что западная стена ее как бы вынута, и видны все собранные в храме отцы…Джотто, иллюстрируя в соборе в Ассизи житие св. Франческо, построил всю композицию в целом ряде сцен именно на допущении “прозрачности” здания; гораздо позднее флорентинец Мазолино в церкви дель-Кармине…перспективно правильно строил городской вид, с тем, чтобы в доме, где нужно показать внутреннее помещение, просто “вынуть” фасадную стену» 232.

Почти незримые нити соединяют объяснения феномена средневековой живописи у Ф. Шмита с оригинальной концепцией новороссийского медиевиста П. М. Бицилли, написавшего свою книгу о средневековом искусстве 233. Удивительную филиацию идей позволяет установить сравнительное рассмотрение системы доказательств авторов этих концепций. Нельзя не отметить совпадения в творческой биографии обоих ученых: их книги вышли одновременно – в 1919 г. П. Бицилли издал свою книгу в Одессе, а Ф. Шмит в Харькове. П. Бицилли сумел предложить новое объяснение средневекового символизма через осмысление специфики изобразительных источников. Вопрос-проблема к изобразительным текстам был сформулирован гениально: «Почему средневековые художники рисовали человека выше дома?». Неожиданная постановка вопроса позволила П. М. Бицилли предложить новое объяснение смысла средневекового символизма 234.

Ф. Шмит сумел найти убедительное подтверждение своей теории в психологии развития детского творчества. Изучение Ф. Шмитом проблемы детского творчества натолкнуло его на другое интересное наблюдение: «Скорость прохождения детей через циклы и фазы во времени убывает, тогда как в истории человечества, наоборот, скорость с каждым новым циклом увеличивается» 235. Значение этого открытия Ф. Шмит еще не успел осмыслить. У Ф. Шмита не хватило времени, чтобы завершить оформление своей концепции. Этот принцип «ускорения» был взят за основу В. Н. Прокофьевым 236, представившим свой вариант развития теории Ф. Шмита. Сегодня, спустя тридцать лет после публикации В. Прокофьева, мы убедились в том, и его красивые предположения о возможной «смерти искусства» 237не сбылись. Однако сам факт обращения к шмитовский теории через полвека после ее создания, на рубеже 1970—1980-х годов, свидетельствует о ее потенциальных возможностях будить мысль, стимулировать рождение новых идей 238.

Кроме модели развития искусства Ф. Шмит сформулировал еще ряд важных теоретических положений, имеющих практическую значимость для современного культуроведения: «закон перемещения центров», «закон преемственности» и «закон периодичности» в культуре. За загадочными названиями законов скрыты простые и ясные ответы на вопросы, столь волнующие нас и сегодня. Почему одни страны мощно, со всем блеском переживают некоторые этапы культурного развития, могут стать в некотором роде классическим образцом, центром, притягивающим к себе духовные силы других народов, тогда как другие народы проходят эти периоды вяло, скоротечно, с недоразвитием многих форм? В этой связи чрезвычайно интересен ответ, предложенный Ф. И. Шмитом еще в 1916 г.: «Не всякий народ может всякое. Есть народы, которым суждено сеять и растить, зарождать и разрабатывать новые формы искусства, – таковы классические греки и итальянцы эпохи Возрождения; есть другие, которые пожинают зрелые плоды, – таковы римляне императорской эпохи и новые французы; есть третьи, у которых собран богатый урожай, и они роскошно пируют в мудрых беседах, коротая долгие зимние вечера, – такова была Византия, такова, по-видимому, будет Россия» 239.