Казимир Малевич - Черный квадрат как точка в искусстве [сборник litres]

[Мое] представление о подлинности мира <���состоит в том,> что оно простое желание познать и никаких целей больше не преследует (и как познается, так наложится); что предмет вовсе не для того, чтобы быть использованным для практического дела, как только чистое познание что в жизни нет совсем ничего утилитарного, полезного или неполезного (и что в этом лежит, может быть, коренная ошибка в применении той страницы, в которой высказано чистое познание, в утилитарную обертку продукта). Так, например, телефон как познание природы послужил для обслуживания общежития, как будто <���он> специальное утилитарное изобретение, – тогда когда он не был изобретением; [не будет ли тождества в примере того,] что книга великолепное собрание листиков для завертывания продуктов?

Ничто не создается для утилитарного. Всё, созданное человеком, – чистое познание природы, по-разному рассказанное, по-разному сложенное. Рассказы с трудом понимаются общежитием, как и книги, ибо ни книга, ни рассказ не могут рассказать действительность. Рассказ о<���б> явлении не само явление, как <���только> ложь о нем. Не всё общежитие может управлять аэропланом, так же не все умеют читать книги, но и управлять аэропланом – только уметь читать, только грамотность, [это] не значит еще понимать. Каждый авиатор не больше, <���чем> грамотный чтец, несмотря <���на то>, что и знает систему. Это только техническое знание, но не знание как постижение мира.

Все же, однако, изобретения называются технической утилитарностью. Познать последние – ничего не познать. Изобретение – простое явление беспредметного познания, но, приспособляя его к нужности, <���человек> теряет <���его> чистый смысл; <���отсюда таковое> явление никуда больше <���и> ни на что <���больше не> годное, как только <���быть> утилитарн<���ым> целесообразн<���ым>. Человек хочет всякое сложение окончательно приспособить к себе, таково материальное <���о>сознание его физического опыта.

Только Искусство, освобождаясь от утилитарного предметного использования, пришло к беспредметному. Опыт его указывает, что суть всего явления вне цели утилитарной; <���произведение живописца> стало таким произведением, кое нельзя приспособить к утилитарному, а также эстетическому смыслу, <���оно> вышло из закона в за-закон, в за~мыслие, за-умие, по-за цельность и Искусства, и культуры предметного сознания.

Через умозрительное познание природы познается ее безумие в умном, в чем она превращается в «материал», принимает условную известность, становится материалом, духом воплощающихся идей материально-духовных явлений и все<���х> отсюда уже возникающи<���х> последстви<���й> «умственного воплощения всех практических достижений». Ум {полагает}, что воплотившееся в материал осуществляет свою цель как нечто подлинное действительное.

Изобрета<���те>ль познает, очевидно, природу как «материал», после <���по-другому> он не может ее познать, ибо ум его ищет материала для воплощения материальной практической мысли. И, конечно, с точки «идеи» или практической «вещи» природа не может быть познаваема не «материальной», <���поскольку познается> только через практическую вещь – <���а> она и плотна, весома, и «материальна». Это познание изобретателя.

Есть еще другое познание природы, иная действительность ее, чем у инженера, – именно реальное познание действительности природы живописцем. Правда, что и для живописца она представляет собой ряд разнообразных плотностей, что и у него материальное весовое восприятие остается тем же. Но как только он эту реальность построит в своем холсте, то плотности остаются [все] одинаковы по плотности или весу, напр<���имер>, туман или дом, небо, тучи; все различия остаются одинаково непроницаемы или только в представлении остаются подлинными физическими для него и для всех, становятся объективными, хотя восприятие субъективное. Доказанная в живописном опыте реальность природы <���не существует> как не существуют физические различия в действительности.

Может быть, такое доказательство возможно найти и в науке, где плотности могут быть доведены до своего равенства, – вода, стекло, железо, медь, например, в цвете или газе; все зависит от обстоятельств и их направления.

Живописцы <���также> мыслят, что различие плотности существует в их холстах, и чувствуют их физически не иначе, и убеждены, что холст подлинность реального природного познания, тождественное явлению вне холста. Воспроизведение природы живописцем как различия становятся для него не познанием, а воспроизведением действительности вне научного познания. Отпадают причины, творящие явление и рассуждение о нем, закон не выявлен подобно научному выводу, который равен закону или познанию.