Михаил Молюков - М.Ю. Лермонтов художник и поэт

Ранний рисунок М.Ю. Лермонтова в альбоме его матери

К.П. Брюллов

Портрет князя Г.Г. Гагарина

М.Ю. Лермонтов

Портрет В.А. Лопухиной

Лермонтовские рисунки, рассеянные по разным альбомам и хранилищам, – характерные образцы «культурного баловства» его времени. В эту эпоху всякий, принадлежавший к известной среде, писал в альбомы стихи и набрасывал рисунки. И незначительные, порой полные огня и дарования, но всегда дилетантские попытки Лермонтова рисовать должны быть отнесены именно к работам такого рода. Но тем не менее при внимательном изучении их, при пытливом их рассматривании, видишь сквозь эти подчас неуклюжие линии и неловкие штрихи романтическую душу поэта. Часто в неумелой композиции, в черством очерке вдруг блеснет какая-нибудь яркая живая черта, одухотворяющая «детский лепет» рисовальщика. Если сопоставлять творчество Лермонтова-живописца с произведениями его современников, то ближе всего примыкает оно к созданиям двух талантливых дилетантов: князя Гагарина и графа де Бальмена. Впрочем, первый из них, друг и ученик Карла Брюллова, несравненно опытнее, более учен, да и более одарен от природы. Граф де Бальмен, оставивший нам восхитительный альбом талантливых набросков жизни помещиков, также более умел, но и он дилетант, и Лермонтов к нему близок. То же внимательное наблюдение житейских типов, тот же бойкий, часто неправильный, но всегда живой и правдивый штрих. Особенно занимательны набросанные им сцены военного быта, столь хорошо знакомые поэту, где каждый росчерк карандаша живо повествует какой-нибудь эпизод. Менее удачны картины в красках, слишком резкие и пестрые, или композиции, где более всего требуется строгая, последовательная школьная выучка. Но там, где художник предоставлен сам себе и не заботится о «компоновке», там его рука легко и непринужденно воспроизводит бег его мыслей. Как хороша и жизненна, например, сцена-набросок пером, хранящийся в рукописном отделении Публичной библиотеки. Здесь изображен какой-то военный скалозубовского типа и нежная тоненькая девушка, сидящие на широчайшем диване, а в отдалении, в стороне, – поникшая фигура молодого офицера, приближающегося к сидящим. Мы не знаем ни темы этого наброска, ни лиц, здесь представленных, но общая схема рисунка, метко схваченные типы и живо зачерченные движения – все это говорит о не заученном, а природном даровании рисовальщика. Столь же хорош отлично распланированный, широко задуманный очерк пером – офицер на коне и фигура женщины. Размах, с которым намечены деревья и лестница, общая спайка фигур с ландшафтом – все это свидетельствует о далеко не заурядном даровании. В этих набросках рука послушна велению мысли, и тут не видна неумелость техники.

Хуже, когда вопрос касается целой композиции картины. Здесь недостаточно наметить, указать главнейшее. Здесь нужно довести до конца, т. е. синтетически наиболее просто и сжато резюмировать все составные элементы художественного произведения, и в картинах дилетант сказывается сейчас же. Оттого и произведения Лермонтова, претендующие на «картинность», всегда очень наивны и почти по-детски выполнены. Таков его так называемый «Предок», таковы же и его батальные композиции.

Если теперь обратиться к рассматриванию последовательных фаз развития таланта Лермонтова-живописца, то мы увидим с юных лет проявлявшееся у него влечение к искусству. Живописность его образов уже сама по себе свидетельствует, что всякое впечатление запоминалось им в красочных уподоблениях. Первые строки настоящего очерка, взятые из его записей, свидетельствуют об этом.

С точки зрения «школьной», Лермонтов ближе всего примыкает к Брюллову, т. е. отражает, как и все дилетанты вообще, наиболее яркое и господствующее течение в искусстве. Учителями его были А.С. Солоницкий, малоизвестный художник, а позже, по выходе Лермонтова в офицеры, давал ему уроки рисования художник П.Е. Заболотский (1803–1866), оставивший нам два портрета Лермонтова. Заболотский был весьма умелым живописцем, отразившим в своем творчестве романтический дух Кипренского и Жерико… Сохранившийся в собрании Е.Г. Швартца «Солдат» Заболотского написан в густых, темных, «затуманенных» тонах, смелой и широкой кистью. Этот героический дух был, несомненно, близок миропониманию Лермонтова, и естественно, что ученик следовал за наставником как в самом отношении к природе, так и в технике мастерства.