Сергей Ермолаев - Мой друг художник и поэт

Май 2020 года был тёплый. Очень тёплый. Тогда казалось, что лето уже наступило. Но с началом июня погода прекратила баловать. Когда летом ожидаешь постоянное солнце и тепло, а получаешь не пойми что, нет никакого настроения работать. Вообще ни на что нет настроения. Говорят, творческие личности зависимы от смены времён года, перемен погоды, их легко вывести из равновесия любой мелочью. Может быть, это действительно так. Однако на Арсения в последнее время свалилось слишком много бед, чтобы за отсутствие вдохновения винить одни лишь погодные условия. К тому же не такими плохими они были, если подумать. Просто немного ветрено и прохладнее, чем хотелось бы. Мужчина опустил кисть в баночку с водой и поднялся с табурета. Просидев четверть часа перед холстом с начатой и ещё далёкой от завершения работой, он так и не притронулся к нему.

Арсений пытался написать портрет незнакомки, как-то возникшей у него в голове и засевшей там. Кто же такая она была, эта молодая улыбчивая женщина? Быть может, они с Арсением когда-то давно знали друг друга? Возможно, он видел эту особу где-то, и её образ отложился в памяти, а по прошествии времени вдруг зачем-то дал о себе знать? Ему очень хотелось вспомнить, а если не вспомнить, то узнать, что это была за девушка, связывало ли их что-то раньше. Образ никак не шёл из головы. И когда Арсений концентрировался на нём, ему становилось немного грустно… или, скорее, одиноко. Странные ощущения, учитывая то, что он так и не мог разобраться, что же это – воспоминание или попросту игра воображения? Решив перенести свою незнакомку из мира мыслей на чистый холст, Арсений надеялся таким способом прояснить для себя то, что не давало ему покоя. Закрывая глаза, он очень чётко представлял образ девушки. Но как только принимался рисовать, образ терялся, и рука едва могла сделать на бумаге штрих-другой. Незнакомка словно боялась того, что вознамерился совершить художник, и противилась ему. Что ж, пусть. Вероятно, оно и к лучшему. Возможно, ей лучше не появляться в этом мире, дабы не видеть то, как всё обернулось для Арсения, как круто свернула его жизнь с благополучного пути на тропу тягот и невзгод.

Осторожно выпрямив затёкшую, уставшую от длительного неподвижного сидения спину, Арсений шагнул к ближайшему окну и посмотрел сквозь запылившееся стекло. По улице проезжал автобус, и стёкла в старых трухлявых рамах чуть вздрогнули от вибраций. Всего в девяноста метрах от дома находилась конечная остановка 49-го маршрута. Да и в целом проезжая часть здесь была оживлённая. Не настолько, как на улице Щербакова, делившей Старую Зареку на две почти равные доли и уходившей далеко на северо-восток, но транспорта и здесь хватало. Тем более что под боком располагался офис небольшой мебельной фабрики, работала сама фабрика. Шум от производственных цехов почти никогда не смолкал, продолжался целыми днями и часто даже ночью. Арсений привык не обращать на него внимания ещё в те дни, когда проживал в самом начале улицы, а сюда приходил заниматься творчеством. Проезжавшие всего в трёх-четырёх метрах от дома автобусы раздражали его куда больше, чем шум фабрики или что-то ещё. Особенно сейчас.

Художник отвернулся от окна и вновь уставился на незаконченный портрет. Нет! Никакого желания продолжать корпеть над ним не было. Он попросту не понимал, как ему продолжать, что показать на холсте. Образ, долгое время донимавший его, вдруг выветрился из головы – так же незаметно, как появился. Вместо него внутри оказалась пустота. Может, попытаться закончить незнакомку позже? А вдруг всё ж таки получится? Подумав так, мужчина взялся за холст, снял его с мольберта и отложил в сторону, к другим незавершённым работам.

Небольшой холодильничек, стоявший на полу возле входной двери, оказался пуст. Арсений забыл, что ещё вчера надо было сходить в магазин. На верхней полке стояла одна единственная банка пива. Он взял её и, захлопнув холодильник, вскрыл. Пиво было не из его любимых, но хотя бы холодное и свежее. Всяко лучше, чем ничего. Арсений отхлебнул. И тут замер, уловив в глубине дома чьи-то шаги. Сейчас помимо него в доме постоянно проживал только один человек. Семья снизу с двумя парнишками старшего школьного возраста переезжала в новую квартиру и уже почти не появлялась здесь. Оставался одинокий работяга-вахтовик, с которым художник делил второй этаж.