Фредерик Стендаль - Жизнь Микеланджело

Счастлива была бы Италия, будь у нее больше таких поэтов!

Рафаэль Санти. Портрет Джулиано Медичи. Ок. 1514–1515 гг.

Микеланджело Буонарроти. Набросок гробницы в Сан-Лоренцо. Ок. 1521 г.

Микеланджело Буонарроти. Вечер и Утро. Надгробие Лоренцо Медичи. 1521–1534 гг. Капелла Медичи. Флоренция.

Микеланджело Буонарроти. День. Аллегорическая статуя с надгробия Джулиано Медичи. 1521–1534 гг. Капелла Медичи. Флоренция.

Микеланджело Буонарроти. Ночь. Аллегорическая статуя с надгробия Джулиано Медичи. 1521–1534 гг. Капелла Медичи. Флоренция.

В этой ризнице находятся семь статуй Микеланджело (кроме двух подсвечников). Слева – «Утро», «Вечер», в нише сверху «Герцог Лоренцо»: это Лоренцо, герцог Урбинский, умерший в 1518 году, подлейший человек («Самый подлый из этой гнусной породы Медичи», – говорит Альфиери; после Льва Х эта выродившаяся семья производила на свет лишь глупцов и злодеев). Его статуя представляет собой самое возвышенное, какое мне только известно, выражение глубочайшей мысли и гения (статуя поразительно напоминает молчание знаменитого Тальма). Это была единственная ирония, которую решился позволить себе Микеланджело.

Здесь нет ни одного преувеличенного движения, никакой выставленной напоказ силы: всё – чудесная естественность. Движение правой руки особенно великолепно: она небрежно опускается на бедро; голова как живая. Справа – «День», «Ночь» и «Джулиано Медичи». В двух фигурах пожилых мужчин над гробницами усматривают поразительное подражание бельведерскому «Торсу», но подражание, окрашенное гением Микеланджело. Этот торс принадлежит, вероятно, Геркулесу, причисленному к сонму богов и принимающему Гебу из рук Юпитера. Чтобы подчеркнуть оттенок божественности, греческий скульптор уменьшил рельефность всех мускулов и мелких частей. Переходы от выпуклых форм к вогнутым он сделал особенно мягкими. И все это – чтобы произвести эффект, противоположный тому, к которому стремился Микеланджело [33].

Его принципы, согласно которым искусство должно внушать ужас, нигде так не бросаются в глаза, как в «Мадонне с Младенцем Иисусом», расположенной между двумя гробницами. Своими очертаниями Спаситель напоминает Геркулеса в детстве. Полное жизни движение, с которым Он поворачивается к Матери, уже демонстрирует силу и нетерпение. В позе Марии, склонившей голову к Сыну, много естественности. В складках одежды отсутствует греческая простота, они привлекают слишком много внимания. Тем не менее все, что здесь доведено до конца, – восхитительно.

Идеал изображения Младенца Иисуса еще предстоит найти. Я всегда допускаю две возможности: что Мария не знает о Его всемогуществе и что Иисус не хочет представать Богом. Иисус на картине «Мадонна в кресле» (Рафаэля. – Прим. ред.) чересчур силен и лишен грации; это ребенок из народа. Корреджо божественно изобразил глаза Спасителя, как он умел передавать все, в чем есть любовь; но чертам Его недостает благородства. Доменикино, так замечательно писавший детей, всегда изображал их застенчивыми. Гвидо с его умением передавать небесную красоту мог бы передать высшую степень Божественной доброты, если бы ему было дано так же писать глаза, как Корреджо.

В ризнице Сан-Лоренцо всё – и скульптура, и архитектура – творение рук Микеланджело, за исключением двух статуй. Капелла невелика, ухожена, хорошо освещена. Это одно из тех мест, где лучше всего можно почувствовать гений Буонарроти. Но в день, когда вы полюбите эту капеллу, вы разлюбите музыку.

Микеланджело жил во Флоренции в постоянном страхе. Он чувствовал себя во власти герцога Александра – молодого тирана, который неплохо начал в стиле Филиппа II, но имел глупость позволить убить себя на мнимом свидании с одной из городских красавиц.