Дональд Томпсон - Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства

Самая главная забота любого фонда — требуемый прирост стоимости. Чтобы покрыть оплату управления, расходы на транзакции, когда фонд имеет дело с аукционным домом или дилером, а также расходы на хранение и страхование, весь инвестиционный портфель должен получать не меньше 10, а то и 15 процентов в год, чтобы просто свести концы с концами.

Кроме того, встает вопрос: может ли фонд стремиться к высокой доходности и при этом обеспечить ликвидность, когда инвестору потребуется вернуть деньги? Что будет, если фондовый рынок погрузится в рецессию и рынок искусства придет в упадок? Выплатит ли фонд деньги инвесторам и будет ли вынужден продавать предметы искусства? Смогут ли менеджеры фонда продать оцененные предметы искусства из портфеля и добиться хорошего финансового результата в короткий срок, опираясь на неэффективное искусство и оценивая его по цене приобретения?

Целевая ставка в 15 процентов дохода ежегодно сверх расходов означает, что фонд (и любой портфель инвестиций в искусство) должен как минимум удваивать стоимость каждые пять лет. И удвоиться в цене за это время должны не просто отдельные работы, а весь портфель. Исходя из индексов рынка искусства, лучший долгосрочный результат, которого возможно добиться, — 4 процента увеличения в год; самый высокий долгосрочный результат, который мне доводилось видеть, — это 6 процентов, а самый низкий — около 3,2 процента. Чтобы добиться гораздо более высокого роста, управляющие фондов должны либо обладать незаурядными способностями, либо уметь изумительно рассчитывать время.

Если действует достаточное число фондов по инвестициям в искусство, некоторые из них могут в течение нескольких лет добиваться значительной прибыли. Вспомните карикатуру Скотта Адамса 2009 года из цикла про Дилберта. Директор Догберт предлагает инвестиционную стратегию боссу-всезнайке: «Для начала выберем наугад 10 паевых фондов. А потом разрекламируем те, которым просто повезло. Моя цель — стать главным поставщиком воображаемой компетентности».

Не замечая Дилберта, некоторые докладчики на конференциях Deloitte выступают с, как им кажется, убедительными доводами в пользу современного искусства в качестве инвестиции либо, по крайней мере, в качестве средства хранения капитала в нестабильные периоды. Основной аргумент в пользу роста цены на предмет искусства — это фактор редкости. Говорят, что каждый год появляется больше новых миллиардеров, чем качественных произведений современного искусства. Некоторые из этих миллиардеров откроют собственные музеи, тем самым не выпуская предметы искусства на рынок и создавая спрос на более современные работы.

Далее речь идет о том, что на уровне средней цены спрос на художественные «материальные активы» останется, так как многие сверхбогатые люди потеряли деньги (или не получили достаточной прибыли) на традиционных активах. Любой, кто потерял деньги во время кризиса 2008 года на финансовых продуктах, в которых не разбирался, будет испытывать соблазн вкладываться по страсти, а не расчету, ради эмоционального вознаграждения плюс некоторые перспективы финансового дохода. Однако требуется порядочная вера, чтобы перейти от тезиса, что «спрос останется», к тезису, что цены будут расти со скоростью двух знаков в год.

Иногда искусство представляют как страховку от волатильности [8] Волатильность — статистический финансовый показатель, характеризующий изменчивость цены, в данном случае валютного курса. ( Примеч. ред. ) валютного курса. Это было верно до недавнего времени, когда доллар колебался и евро был неустойчив. Специалисты аукционных домов делятся историями про то, как искусство использовали в качестве хранения капитала. По их словам, десятки миллионов безналичных долларов приходили с офшорных счетов на Британских Виргинских островах, Каймановых островах и в Панаме; после этого предметы искусства отправлялись в Швейцарию или Люксембург и исчезали на складах в беспошлинной зоне.

Произведения искусства, кроме того, проще оставлять в наследство, не привлекая особого внимания налоговой службы, чем недвижимость и акции. Об этом говорили на парижской ярмарке FIAC в 2012 году. Сверхбогатые посетители ярмарки внезапно осознали, что французские власти в самом деле собираются ввести 75-процентный налог на высокие доходы и, может быть, налог на роскошь на предметы искусства стоимостью свыше 50 тысяч евро. Когда состоятельные семейства стали обдумывать перевод активов в Англию, Бельгию или Швейцарию, вдруг возник спрос на легко транспортируемое искусство (и даже предложения обменять на него дорогие квартиры). Позднее французский суд постановил, что предлагаемый налог не соответствует конституции страны, но правительство уверило, что все равно его введет в каком-нибудь другом виде.