Дональд Томпсон - Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства

Однако трудно сказать, почему произошло снижение продаж. В 2012 году китайское государство стало индивидуально отслеживать отчеты об аукционных продажах, чтобы проверить, как платят налоги покупатели, поэтому вероятность указания в отчетах фантомных сделок сейчас весьма мала.

В моей любимой истории про китайское искусство участвует суперзвезда живописи Чжан Дацянь. Она касается отношения Китая к подделкам. В 1967 году Чжан побывал в галерее Мичиганского университета на выставке работ Шитао, китайского художника XVII века. Проходя между картин, Чжан показал на несколько и сказал: «Вот эту написал я и вот эту тоже».

Правду ли он сказал? Чжан, конечно, написал много картин в стиле Шитао. Подражание Шитао в Китае — не подделка, а способ почтить его память. Когда кого-то признавали таким же хорошим художником, как великий мастер, это была огромная похвала. Всерьез ли Чжан утверждал, что он автор? Кое-кто в мичиганской галерее считает, что да.

Когда идешь по Зоне 798, можно встретить примеры тонкого различия между политическим и неполитическим самовыражением. Несколько лет назад, когда прокатилась волна картин с изображениями Мао Цзэдуна в стиле Уорхола, министерство культуры рекомендовало художникам не использовать голову бывшего председателя в своем творчестве. В ответ, среди прочего, в северном конце Зоны 798 появилась безголовая скульптура Мао.

Вместо того чтобы осудить ее и убрать с глаз долой, как ожидали владельцы местных галерей, министерство культуры приобрело второй экземпляр статуи для Государственного собрания. Как объяснялось в пресс-релизе, безголовое тело символизирует, что правительство равно представляет всех своих граждан.

Даже если многие статистические выкладки вызывают сомнения, это не должно отвлекать от того факта, что в Китае сложился громадный рынок современного искусства. Техническим качеством и творческими инновациями оно может посоперничать с любой страной. Такая яркость и разнообразие в обществе, которое столь пристально следит за всеми аспектами культурного выражения, одновременно и удивляет, и как-то обескураживает.

2 апреля 2008 года в Гонконгском выставочном и конгресс-центре, в аукционный зал «Сотби» набилось четыре сотни человек, которые собрались на первый раунд торгов коллекции, которую аукционный дом назвал «Эстелла». Рекламные проспекты «Сотби» описывали ее как «самое крупное и значительное собрание современного китайского искусства, которое когда-либо прежде выставлялось на аукционе».

Коллекция имела огромный успех. Аукцион принес 139 миллионов гонконгских долларов (18 миллионов долларов США), которые ощутимо превзошли предаукционный эстимейт в 66 миллионов гонконгских долларов. Из предложенных 108 лотов 55 были проданы дороже высшей границы эстимейта, 36 — в пределах эстимейта и 7 — ниже низшей границы эстимейта. Доля проданных лотов составила 91 процент: 10 лотов остались непроданными или были сняты с торгов еще до начала.

Гвоздем аукциона и всей коллекции была картина маслом на холсте «Родословная: Большая семья № 3» Чжана Сяогана (1995). Она предварительно оценивалась в сумму от 30 до 36 миллионов гонконгских долларов (от 2,5 до 3 миллионов долларов США) и ушла за 47 миллионов гонконгских долларов (6 миллионов долларов США) — на тот момент это был аукционный рекорд для современного китайского искусства. На картине изображена семья из трех человек во время культурной революции, когда детей порой заставляли отказываться от родителей.

Среди других важных картин были «Председатель Мао с нами» (Chairman Mao With Us, 2005) Цзэн Фаньчжи, проданная за 8,2 миллиона гонконгских долларов (1,1 миллиона долларов США); «Два бродячих тигра» (Two Wandering Tigers, 2005) Цай Гоцяна, в его фирменном стиле — порох на бумаге, которая ушла за 7,6 миллиона гонконгских долларов (973 тысячи долларов США); и «Живое слово» (The Living Word, 2001) Сюй Бина, изображающее китайские иероглифы, которые отрываются от печатной страницы и улетают, словно птицы; оно тоже принесло 7,6 миллиона гонконгских долларов.

Продажа коллекции ознаменовала резкий рост популярности современного китайского искусства. За предыдущие три года ни одна работа современного китайского художника не получила на аукционе больше миллиона долларов. За полтора года после «Эстеллы» 85 китайских картин продались на этом уровне цен. Повороты событий, приведших к аукциону, и личности тех, кто участвовал в ее создании и продвижении на рынок, дают прекрасный пример того, насколько размыты границы между коллекционированием, спекуляцией и инвестицией в мире современного искусства.