Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Подводя некоторые итоги, мы можем отметить, что профили обоих типов неформальных работников имеют вполне определенные черты, хотя и различаются между собой. Занятые по найму – это скорее молодые люди с невысоким уровнем образования, сосредоточенные в торговле, строительстве и бытовых услугах. Самозанятые практически мало отличаются возрастом и своим образованием от формальных работников, но также имеют выраженную профессионально-отраслевую специализацию, связанную преимущественно с сельским хозяйством и оказанием определенных услуг. Возможно, что «размытость» лица связана со значительной неоднородностью этой группы.

Сначала мы анализировали агрегированные данные по России в целом, затем перенесли акцент на то, как наблюдаемые характеристики индивидов могут влиять на характер неформальной трудовой деятельности. Она также сильно варьируется по территории страны, а потому далее мы намерены обратить внимание на региональную дифференциацию в неформальности, контролируя при этом ненаблюдаемые специфические региональные эффекты. Российские регионы сильно неоднородны по многим параметрам, и у нас нет никаких видимых оснований ожидать особой однородности в интересующем нас отношении. Вопросы, представляющие в связи с этим интерес, заключаются в том, какова вариация в степени деформализации по регионам России, как она менялась во времени и что является ее движущими факторами?

Прежде чем мы начнем обсуждать факторы, влияющие на межрегиональную вариацию в развитии неформального сектора, полезно представить себе, насколько регионы различаются между собой по выбранным показателям и какова их динамика. На рис. 3.4–3.6 с помощью графика плотности ядерной функции ( kernel density) представлены распределения российских регионов по трем показателям (доля занятых в неформальном секторе среди всех занятых в регионе, доля неформально занятых по найму и доля самозанятых [57]) за 2000, 2004, 2008 и 2011 гг.

Какую историю нам могут рассказать эти рисунки? Во-первых, они говорят о том, что регионы сильно различаются между собой по показателям вовлеченности населения в неформальный сектор. Во-вторых, со временем мы наблюдаем существенный сдвиг распределений вправо, свидетельствующий о повсеместном росте неформальности, который уже обсуждался выше с использованием макроданных и индивидуальных данных (хотя в 2011 г. и наблюдается некоторый «откат» назад). В-третьих, рост неформальности связан не с расширением самозанятости, а преимущественно с экспансией наемного труда (см. рис. 3.5 и 3.6).

Рис. 3.4.Кернел-диаграмма распределения регионов по показателю «доля занятых в неформальном секторе среди всех занятых в регионе», 2000, 2004, 2008 и 2011 гг.

Рис. 3.5.Кернел-диаграмма распределения регионов по показателю «доля занятых по найму в неформальном секторе среди всех занятых в регионе», 2000, 2004, 2008 и 2011 гг.

Рис. 3.6.Кернел-диаграмма распределения регионов по показателю «доля неформально самозанятых среди всех занятых в регионе», 2000, 2004, 2008 и 2011 гг.

Но какие факторы являются движущими в этом процессе? Почему в одних регионах степень неформальности растет быстрее, чем в других?

Мы полагаем, что факторы деформализации занятости, имеющие пространственное измерение, можно условно разделить на три основные группы. Во-первых, это особенности спроса на труд в регионе, включая уровень экономического развития, структуру экономики, а также уровень безработицы. Во-вторых, это особенности предложения труда в регионах. Здесь можно отметить возрастную структуру и степень урбанизированности населения, наличие человеческого капитала, проявляющееся в доле населения с высшим (третичным) образованием.

И, наконец, в-третьих, это институты рынка труда, влияющие на создание рабочих мест в регионе и на соединение последних с работниками. Основные институты рынка труда (например, трудовое законодательство, величина МРОТ и пособия по безработице) имеют надрегиональный характер и устанавливаются централизованно для всех регионов страны. В этом смысле они не являются факторами межрегиональной вариации. Однако их практическое функционирование, как правило, всегда регионально и локально [Gimpelson et al., 2010]. Более того, фактические модели функционирования регионально-специфических институтов хотя и могут демонстрировать значительную системную устойчивость во времени, обычно очень индивидуальны и ненаблюдаемы с помощью стандартных статистических индикаторов.