Александр Попов - Берлин. Земля Бранденбург

Продавщица брецлей

Пешеходы на Kурфюрстендамм

Придержите для фрау дверь, пропустите ее вперед – обязательно получите в награду «данке» с улыбкой. Никакого тупого феминизма на американский лад.

Народ одевается в основном просто, нередко, на наш взгляд, в абсолютно несочетаемые вещи. Например, ярко-желтые ботинки под строгий костюм-тройку. Утонченные знатоки моды из России иногда говорят, что молодежь в Берлине одевается «как с помойки». На самом деле – это нормальный западный стандарт.

Зимой здесь почти не носят шапки, но старательно кутаются в шарфы, что не спасает от шмыгающих красных носов. Почти при любой погоде ездят на велосипедах.

Очень колоритны местные готы и панки, в отличие от абсолютно вторичных российских ряженых. В подземных переходах, на людных площадях встречаются живописные лежбища панков. Вместе с ними обычно есть несколько собак. Получается настоящая «собачья жизнь».

Если на улице в Берлине вы встретили красивую, ухоженную женщину с хорошей фигурой, прекрасным маникюром и стильной одеждой, знайте – это мужчина.

Если вам доведется оказаться в Берлине на первомайские праздники, то при желании можно понаблюдать своеобразное и яркое зрелище. На Первомай здесь встык сходятся два праздника: языческая Вальпургиева ночь, которая завершает апрель, и следующий за ней Международный день трудящихся – Первое мая. На Вальпургиеву ночь рекой льется пиво, гремит музыка и творится любовь. Это праздник внеклассовый. Его одинаково отмечают и левые, и правые. И в это же время начинаются первые потасовки между ними. Причем, если полиция пытается помешать им (не только драться, но и «просто» буянить) и начинает задерживать «беспредельщиков», то в столкновениях со стражами порядка левые могут поддержать правых и наоборот.

Но на следующий день – 1 Мая, разгорается настоящая классовая борьба. Левые радикалы, анархисты, их здесь называют «автономами», непримиримо становятся на пути у ульраправых, которых считают, что тоже имеют право выйти на демонстрацию в День международной солидарности трудящихся. Начинается большая драка! Полиция стремится развести драчунов! Иногда ей это удается, но чаще всего правые под давлением превосходящих сил левых отступают в дальние переулки, и основные боевые действия разворачиваются между полицией, как бы прикрывающей ультраправых, и левыми, число которых составляет несколько тысяч человек. Притом, что полицейских бывает больше, чем тех и других вместе взятых. Случается так, что и Первого мая правые и левые объединяются против полиции. Мало того, одновременно в городе проходят демонстрации профсоюзов и других борцов за права трудящихся. Поэтому этот день превращается для берлинской полиции в большое испытание. Горят мусорные баки, автомашины (случается, и полицейские), звенит стекло витрин магазинов, летят «коктейли Молотова», булыжники, бьют струи водометных полицейских машин, над толпой плывет слезоточивый газ… Местом действия чаще становятся Кройцберг, населенный нонконформистами всех мастей и национальностей, или район Пренцлауэр Берг, считающийся весьма престижным, но известный своими пролетарскими традициями. Бывает и так, что волна противостояния выплескивается в центр города. Однажды она докатилась, например, до площади Лустгартен на Музейном острове. Число пострадавших со всех сторон измеряется десятками, количество арестованных обычно уходит за сотню. Некоторые берлинские турфирмы организовывают на эти дни специальные туры в столицу. Мол, «Приезжайте посмотреть на нашу классовую борьбу!»

В некоторых районах Берлина, особенно на второстепенных улицах, нужно ходить, глядя под ноги. Встречаются «мины», оставленные берлинскими домашними собаками, за которыми их хозяева совсем не желают убирать, хотя об обратном нередко пишут российские журналисты, плохо знающие тему.

Здесь любят давать прозвища необычным памятникам, домам или другим предметам городской архитектуры. Например, здание Администрации федерального канцлера из стекла и бетона назвали «стиральной машиной», модернистскую скульптурную фигуру на Таунтцинштрассе из больших витых труб, символизирующих разделенный Берлин, прозвали «танцующими макаронами», а Дом конгрессов в Тиргартене – «беременной устрицей».