Виктор Сутормин - По обе стороны Арбата, или Три дома Маргариты

В числе множества знаменитостей в этот дом часто захаживал и Михаил Булгаков – то в редакцию газеты «Накануне», то в гости к знакомым. Однажды в квартире 527 на вечеринке, устроенной супругами Моисеенко по случаю Масленицы, соседкой Булгакова за столом оказалась Елена Шиловская – «женщина, в глазах которой всегда горел какой – то непонятный огонёчек».

Вообще-то на ту вечеринку не очень хотели идти ни Михаил Афанасьевич, ни Елена Сергеевна. Почему Булгаков всё же пришёл, неизвестно, а вот Шиловскую туда привело желание увидеть знаменитого драматурга.

М.А. Булгаков в компании друзей. Снято в другое время и в другом месте, но тоже в гостях – у Стронских. Москва, Чистый (Обухов) переулок, д. 1, кв. 14. Сидят ( слева направо ): М.А. Булгаков, художник Б.В. Шапошников, Л.Е. Белозерская, М.А. Чимишкиан, Н.К. Шапошникова, В.Я. Стронская. Стоят: И.Н. Стронский, Н.Н. Лямин, Н.М. Стронский, неизвестный (квартирант Стронских, доктор Х.). Фотография Н.А. Ушаковой из фондов музея «Булгаковский дом»,1926 г.

«Я интересовалась им давно. С тех пор, как прочитала „Роковые яйца“ и „Белую гвардию“. Я почувствовала, что это совершенно особый писатель, хотя литература 20-х годов у нас была очень талантлива. Необычайный взлёт был у русской литературы. И среди всех был Булгаков, причём среди этого большого созвездия он стоял как-то в стороне по своей необычности, необычности языка, взгляда, юмора: всего того, что, собственно, определяет писателя. Всё это поразило меня…»

«Сидели мы рядом. – вспоминала она много лет спустя. – У меня развязались какие-то завязочки на рукаве. я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь».

Елене Сергеевне суждено было стать его третьей женой. Это ей он скажет: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках…» Именно она сохранит для нас рукопись его романа.

Но о романе немного позже. Прежде чем тронуться в путь, ещё несколько слов о Пушкинской площади. Три линии метро пересекаются под ней, и три станции ежедневно «выпускают из дымного рта» примерно 300 тысяч человек – население небольшого города вроде Череповца или Сургута. За неимением в здешних местах металлургических заводов и нефтяных месторождений обитателям площади заняться особенно и нечем. Казино закрыли, Дом актёра давно сгорел, кинофестивали бывают раз в два года – «куды крестьянину податься?….». Разве что в зимнем фонтане посидеть или в мак-дачной перекусить.

Кстати, о заведении. Первый в России «Макдоналдс», открывшийся здесь более двадцати лет тому назад, уже воспринимается как часть пейзажа, как урна на бульваре… Когда «пиво подходит к концу», сидящие в сквере тусовщики могут без лишних хлопот сбегать в «Мак» и просто не поверят, если им рассказать, какая стояла очередь в это заведение в первые месяцы его работы. Обычно она от метро огибала сквер вдоль Твербуля, сворачивала вправо к Сытинскому переулку и только потом по Большой Бронной подходила к дверям «ресторана быстрого питания». Ну, быстро или нет, а уж несколько часов под присмотром милиционеров приходилось людям отстоять, прежде чем они узнавали, что такое гамбургер и с чем его едят.

В этом же помещении до открытия диковинного фастфуда работал другой общепит – не то чтобы западный, но и не вполне советский. Знаменитое кафе «Лира» тоже можно считать символом своей эпохи. Модный интерьер, отборная публика (знаменитые или подающие надежды мужчины в поисках новых впечатлений и красивые женщины в поисках перспективных знакомств), умеренные цены (бокал сухого за 90 копеек или 50 граммов коньячку за 4.50), живая музыка и возможность потанцевать – всё это делало кафе очень популярным.

Ради возможности послушать музыку, которую не крутили по радио, или попробовать коктейль (какой-нибудь таинственный «Шампань-коблер», сносивший неокрепшие головы), у входа с раннего вечера толпилась молодёжь, одетая довольно вызывающе. Этих «печальных рыцарей жевательной резинки» клеймила центральная пресса, им регулярно выпадали неприятности по комсомольской линии, но их желание жить своей собственной жизнью, а не той, что придумана кремлёвскими теоретиками, было сильнее.

Конечно, здесь собирались не борцы с режимом, а нормальные молодые люди. Разные. Любители музыки, зачитывавшиеся Хемингуэем студенты, сынки чиновных родителей, девушки, мечтавшие познакомиться с западными дипломатами или хотя бы с нашими студентами МГИМО, обычные городские пижоны и фарцовщики, способные достать настоящие штатовские джинсы или пластинки Элвиса.