Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

А Гималаи жили, жили как бы в двух измерениях – в меняющемся сегодня и сейчас, и в зримо видимой вечности. И не было ничего, кроме Гималаев… в конце концов, есть ли еще хоть что-нибудь в нашем мире, столь же неоспоримо вечное?

С точки зрения внешней биографической канвы земной путь ее совершенно неприметен в мириадах человеческих жизней, возникших однажды и растворившихся, в конце концов, в безвременном мареве густонаселенной Индии – родилась, вышла замуж, овдовела, состарилась и потом умерла. Ни эффектных поступков, ни увлекательных путешествий (за исключением нескольких обычных для того времени и для ее круга паломничеств); и не было в этой не короткой жизни ни прочитанных книг, ни, тем более, книг, ею написанных, не было и детей. И только одно отличало Сараду Деви от миллионов ее сестер, живших до, рядом или после нее – в глазах соотечественников она была… женой Бога. И не метафорически как какие-нибудь «Христовы невесты», а в самом прямом, буквальном смысле слова.

И если мы постараемся понять и принять ее внутреннюю жизнь, скрытую под внешней незаметностью, мы получим шанс осознать, что же такое настоящая, а не мнимая, придуманная туристами Индия. В капле воды, учил великий мистик Рамакришна, заключен весь Океан….

Деревня Джайрамбати, откуда родом наша героиня, существует и сейчас – и ничего-то в ней за прошедшие полтораста лет не изменилось. Только прошагали по улицам телеграфные столбы, да на саманных заборах появляются время от времени намалеванные черной жирной краской эмблемы серпа и молота – в штате Западная Бенгалия, где затаилась эта деревенька, более четверти века правили коммунисты. А хатки стоят все те же, и народ живет все той же трудной и трудовой жизнью. В пруду, где когда-то полоскала белье маленькая Сарада, и сегодня плещутся и стирают такие же смуглые девочки, у колонки все так же собираются соседки и местный остряк, плюгавенький мужичонка, шутя брызгает на их детей колодезной водой – в знойные месяцы бенгальского лета это доставляет удовольствие всем, и детям, и их матерям, и самому местному деду Щукарю. Когда-то и Сараду, если она задерживалась с утренней медитацией, строгий муж и учитель со смехом окатывал ведром холодной воды.

Как и в любой деревне, жизнь здесь была и есть почти самодостаточной, в том числе и информационно. Как и у нас, ритм жизни диктуется природой, урожаем, но жаркий климат не дает долгих зимних передышек, круговорот года однообразен и все время что-то цветет и пахнет, входит в рост и приносит плоды.

По ночам над темным человеческим поселением разворачивается грандиозный космический купол с крупными яркими звездами и планетами, с миллионами светящихся точечек. Испокон веку на нагревшихся за день завалинках под теплые вздохи коров взрослые и дети слушают прохожих странников, на слух воспринимая сказания ведической и средневековой Индии, легенды о богах и героях, рассказы о святынях и храмах.

Под этим вселенским куполом в жаркую, как это ни странно для нашего уха, декабрьскую ночь 1853 года, накануне христианского Рождества в семье бедного брахмана и появился на свет первый ребенок – девочка, которую назвали Сарадой.

Впрочем, и это характерно для Индии, при рождении ее нарекли иначе, но родственница, похоронившая незадолго до того маленькую дочь, которую звали Сарадой, упросила родителей новорожденной переназвать ее, уж очень хотелось, чтобы маленький человечек по имени Сарада жил, как бы заменив собой забранного богами младенца. Так и стала крохотная Тхакурмани (как назвал ее специально приглашенный астролог) – Сарадой.

О рождении ее – и вот это уже для Индии совсем не характерно – народная молва не сохранила никаких чудесных подробностей, чего либо, выходящего за рамки обычного, повседневного, не придуманного. Ну, разве что один – два вещих сна.

Про семью ее рассказывают, разумеется, что и отец, и мать особо отличались благочестием, – но, во-первых, в Индии это можно сказать едва ли не о каждой семье, особенно в деревне, а во-вторых, благочестие родителей (даже в Индии) еще не залог высокой морали их детей – кстати, братья Сарады выросли отнюдь, отнюдь не святыми.

Она была первенцем, и это определило характер ее работы по дому, едва она немного подросла. Вся забота о шести малышах (сестре и пяти братьях) лежала на ней и, странно, ей доставляло удовольствие следить за ними, кормить, мыть и всячески обихаживать. Ее вообще переполняла добрая предупредительность и в деревне ее любили. Вечная нянька, рано познавшая ответственность и чувство долга, была для всего этого многоголосого детского сада и лидером, и утешителем, и надзирателем, и помощником. Может, ее доброта и избаловала их – но она, во всяком случае, никогда не жалела об этом, как не жалела она и о том, что в последовавшие годы этим ее качеством пользовались сотни людей – и не все из них были людьми достойными и добродетельными.