Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

«Вы наверное в прошлом рождении были индусом, чрезвычайно продвинутым в духовном развитии» – с «белой завистью» сказал мне мордастенький.

Он был так возбужден событиями этого дня, нежданно негаданно свалившимися на него, что не хотел со мной расставаться – сначала повез меня к себе и показал свою фабрику, а вечером зазвал домой.

Любопытная деталь – я спросил Рамачандрама, как Шанкарачарья отнесся к нашему опозданию на два часа. «А мы сказали ему, что у нас сломалась машина» – радостно захлебнулся Рамачандрам.

Так мелочно обманули мы, оказывается, Всевидящего.

Памятна еще одна, последняя, встреча со старым Шанкарачарьей. Организовала ее фантастическая женщина Падма Субраманьям, одна из лучших танцовщиц Индии.

О Падме следует сказать поподробнее. Впервые я услышал о ней во время фестиваля Индии в СССР. Грандиозное мероприятие, призванное подтвердить и укрепить дружбу двух великих народов, было воспринято индийской стороной со всей серьезностью и ответственностью – к нам приехали лучшие артисты, лучшие художественные коллективы, а с нашей стороны было сделано до обидного мало, не было надлежащей рекламы, не было квалифицированных разъяснений специфики их искусства. В результате исполнители мирового класса, на выступлениях которых в США и Европе мечтают попасть самые взыскательные ценители, нередко демонстрировали свое искусство перед полупустыми залами наших провинциальных театриков. Случайная, неподготовленная публика с недоумением провожала их жалкими аплодисментами. Прославленные мастера, несмотря ни на что, работали с полной отдачей и иногда им удавалось растопить лед непонимания.

Падме это удалось в полной мере. После первых же минут выступления (мне рассказывали очевидцы из Краснодара) она ощутила, что зал не готов к восприятию сложнейшей символики южноиндийского танца – и она сделала то, что должны были бы сделать профессиональные искусствоведы. Она занялась просветительством, своего рода ликбезом. Она показала все составные части своего танца, она расшифровала символику жестов, она танцевала один и тот же номер по нескольку раз – сначала давая лишь самый общий приближенный рисунок образа, потом добавляя жесты и, наконец, мимику.

Она танцевала в своем излюбленном южноиндийском традиционном стиле даже под знакомую залу мелодию «Мы с тобой два берега у одной реки»! Успех был полный.

Меня вообще потрясает способность этой маленькой красивой женщины танцевать все, что угодно и подо что угодно. В Индии она танцует (одна, весь вечер!) на сюжет великого эпоса «Рамаяна» – меняя роли как маски. Странно видеть как эта необычайно застенчивая тихая индианка перевоплощается в танце то в коварного соблазнителя, то в неустрашимого героя. Удивительно и то, что эту знакомую каждому индийцу с детства поэму она воплощает под музыку Чайковского!

Падма не только танцовщица, но и педагог. Ее педагогическая деятельность отмечена самыми престижными международными премиями. Наконец, она – крупный ученый, историк индийского танца. И тут ее достижения неординарны.

Как-то она задумалась над тем, как же безграмотные певцы древности умели хранить в памяти грандиозные поэмы – «Махабхарату» и «Рамаяну»? В напечатанном виде это многотомные монстры, во много раз превышающие по размеру «Илиаду» и «Одиссею» вместе взятые – бесконечное море сюжетов, невозможное, казалось бы, даже для внятного краткого пересказа. Осмысливая этот феномен, она пришла к тому же выводу, что и многие специалисты – поэмы эти во многом носили импровизационный характер, а сюжетный их костяк держался на опорных пунктах, которые, действительно, запоминались наизусть; в промежутках же певцы использовали определенные словесные клише (вроде нашего «Ой ты гой еси, добрый молодец»), которые выпевались как бы автоматически – и певец во время их исполнения мысленно уже выстраивал свою импровизацию в направлении следующего «опорного пункта».

Нас не интересует сейчас, насколько это понимание соответствует действительности (тем более, что испокон веков уже существуют записанные версии этих песен), важно другое – Падма повернула свою догадку в область, творчески ей близкую. Она выдвинула гипотезу, что известные скульптурные изображения танцующих (будь то Шива или придворные актрисульки), сохранившиеся на стенах древних храмов, есть как бы стенографическая запись давно исчезнувших танцев. Эти скульптуры, отличающиеся друг от друга поворотом головы или положением рук и ног, есть такие же «опорные пункты», между которыми остается импровизационный простор. Как исследователь, она добросовестно воспроизвела в своей диссертации тысячи таких «опорных пунктов», а как профессионал, легко заполнила пробелы между изображениями танцевальными импровизациями. И совершилось чудо – она вынесла на сцену утраченные со временем танцы, она оживила окаменевшее еще в X веке искусство, во плоти и в движении продемонстрировала то, что запечатлели полуразрушенные столетиями скульптуры.