Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

Впрочем, со сцены, как вскоре выяснилось, не различались ни те, ни другие – огромный стадион окружал сидящих как наполненная неразличимыми, но ощущаемыми вибрациями темная южная ночь, как некое необъятное единое живое существо, как Космос мыслящий и чувствующий, но не распадающийся на составные части.

Мне выпало выступать в последний день, после Генерального Секретаря Миссии Рамакришны Свами Атмасгхананды, после крупнейшего современного теоретика Свами Ранганантхананды; фактически этим выступлением завершался Парламент, так как после нам предстояло выслушать речь Президента Индии, специально приехавшего для этого на один день в Калькутту.

Уже с утра в воздухе чувствовалось напряжение, что бывает перед грозой. Меры безопасности были по крайней мере утроены. На стадионе появилось необычайно много крепких молодых людей, одетых в одинаковые элегантные костюмы, время от времени переговаривающихся по рации с кем-то далеко от зала. Когда ожидание достигло апогея, внезапно распахнулись специально ради этого случая повешенные ковровые красные занавеси и вошли… собаки. Здоровенные псы, волоча за собой охранников, медленно и методично обошли всю сцену и, склонив могучие загривки, внимательно обнюхали каждый ее уголок – искали бомбу. Не найдя, так же величаво удалились.

Потом завыла полицейская сирена, загрохотали мотоциклы эскорта и как-то незаметно возникла на сцене по-деревенски уютная фигура Президента. Невысокий, плотный, в редкой теперь белой шапочке Ганди (которую, кстати сказать, сам Ганди фактически никогда не носил), он по-стариковски медленно опустился в роскошное алое кресло. За креслом тут же вырос и застыл в напряженной неподвижности великан-телохранитель в парадной военной форме.

Впервые за всю историю индийского телевидения это заключительное заседание шло в прямом эфире на всю страну. К счастью, я узнал об этом только на следующий день, когда на улицах и в магазинах ко мне стали обращаться совершенно незнакомые люди.

Мне кажется уместным привести здесь некоторые положения, прозвучавшие в день закрытия Всемирного Парламента Религий 1993 г. в речи д-ра Шанкар Дайял Шармы, тогдашнего Президента Индии.

И первое, что выделил Президент Индии в наследии Вивекананды – его план действий, направленный на тотальное раскрепощение человека. Изменить все, связанное с человеком и связывающее его, изменить самого человека, поднять его на новый уровень сознания – ни больше, ни меньше.

«Мудрецы называют ее по-разному, но Истина – одна», – процитировав это любимое Вивеканандой изречение из Ригведы, Президент подчеркнул, что великий Свами с пылающей ненавистью относился ко всем видам фанатизма и узкого сектантства. Не странно ли, добавлю я, что в сегодняшней Индии именем Вивекананды клянутся нередко и шовинисты, и религиозные фашисты? Не напрашиваются ли тут малоприятные параллели из нашей с вами действительности?

Вивекананда, сказал Президент, стремился построить новый мир. А мы в свою очередь зададимся вопросом – утопичен ли путь, намеченный Вивеканандой? Вел ли он только в вымышленную «Исландию» или в конце его лежала современная Индия? И хотя Президент вспомнил слова Дж Неру – «прямо или косвенно он мощно повлиял на сегодняшнюю Индию», – все же, наверное, следует признать, что реальное освоение наследия Вивекананды и претворение его в жизнь все еще впереди.

Это подтверждается и самим Парламентом Религий. Конечно, все выступавшие на все голоса превозносили благородные идеи Вивекананды, временами казалось, что гармония уже достигнута, что царствует всеобщее согласие; но иногда славословие с трибуны начинало напоминать единодушие наших недавних собраний, когда люди говорили одно, думали другое, а делали что-то противоположное Настойчивое подчеркивание «равенства всех религий» в устах отдельных проповедников звучало чуть ли не в оруэловском стиле – все, мол, религии абсолютно равны, но вот моя среди них самая равная. Были и совсем болезненные приметы. «Мне неприятен образ вашего Христа – белолицего, с бледными как у вас губами!» – кощунственно сказала одна индианка (кстати, христианка!) белоснежной блондинке из Скандинавии. Буддийский монах, только что сошедший с трибуны, где он красочно и убедительно взывал к духовному единению, убеждал кого-то в кулуарах «Разве можно говорить о Рамакришне как о просветленном? Вы сравните его фотографию с изображением Будды – разве есть у Рамакришны в лице хоть тень просветления?»