Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

Духовность России, как и вообще духовность XXI века, во многом будет основана на тех принципах и подходах, которые были выработаны Рамакришной и интерпретированы для всего мира его учеником Вивеканандой. Конечно, эти подходы будут адаптированы к местным условиям и национальным традициям. Но услышим Вивекананду. Его голос из далекого прошлого несет нам послание будущего: «В грядущем столетии Россия поведет за собой мир. Но путь ей укажет Индия».

Распознать этот путь, растолковать его и конструктивно применить его принципы для исцеления России (выражение Н.К. Рериха) – вот наша задача.

Столетие Чикагского Парламента и выступления Вивекананды на нем отмечалось во всем мире, но кульминацией этих торжеств, естественно, стало празднование в Индии.

Наша делегация, как водится, прибыла с опозданием – на неделю. На этот раз виной была забастовка в Калькутте. В силу сложных финансовых соображений летели мы через Болгарию – маленькую, чистую и неожиданно благополучную. После изнурительного перелета Калькутта обрушилась на нас грохотом звуков, яркостью красок и немыслимым жаром пасмурных улиц. Не успели выйти из аэропорта, как с неба рухнул и стал стоймя совершенно горячий дождь – как в душе, если крутанешь не то колесико. Запоздалый муссон в мгновение ока залил улицы, заполнил мостовые, мутной водой побежал по тротуарам. Мы – в Калькутте, родном городе Вивекананды.

Чудовищный мегаполис – вибрирующий, сотрясающийся от всех видов беспорядочно движущегося транспорта (автобусы, метро, автомобили, рикши, волы), восемнадцатимиллионный город небоскребов и страшных хижин, беломраморных дворцов и лежащих на улицах людей, туманное месиво пальм, лавок, священных коров, роскошных магазинов, диких обезьян, реклам и Бог его знает, чего еще – встретил нас красочными портретами Вивекананды везде и всюду, на всем пути от аэропорта до Института Культуры Миссии Рамакришны.

В былые годы этот Институт производил впечатление того Дома Тишины, о котором писал в своей «Исландии» Остин Райт– безукоризненная чистота, обилие цветов, величавые монахи в оранжевых одеяниях Сейчас его обширный внутренний двор был залит не только коричневой беснующейся водой от непрекращающегося муссона, но и морем гостей, съехавшихся со всего мира на Парламент Религий 1993 года. Вавилонское столпотворение, смешение языков, рас и одежд – все вместе это напоминало международный кинофестиваль. Иссиня бритые головы буддийских лам и высокие тюрбаны могучих сикхов смотрелись в этой толпе более естественно и повседневно, чем завитые локоны босых и бородатых хиппозных проповедников из США и Канады, но в целом возникало какое-то ощущение вселенского братства, этакого живописного «единства в многообразии».

Мы успели захватить последние два дня заседаний. Должен сказать, что, готовясь в Москве к предстоящему «мероприятию», мы опрометчиво настроились на отрепетированное зачитывание на английском языке взвешенных добросовестных докладов, на вежливую дискуссию затем в узком кругу коллег. Первый удар по этим академическим представлениям нанес зал Парламента Религий.

Собственно, зала не было. Был громадный крытый стадион имени Субхаса Чандра Боса, национального героя Индии (с трудом терпимого советской наукой из-за его сотрудничества с фашистами). Со всех сторон убегали ввысь заполненные до отказа трибуны, посреди же воспламененного электрическими солнцами стадиона виднелась маленькая на таком расстоянии, задрапированная, украшенная живыми цветами сцена. Никто не уходил, не шептался, не отсиживал по обязанности. Люди внимали, а не просто слушали. Молодая Бенгалия, завтрашняя Индия, внуки и правнуки Вивекананды, пришли на этот стадион, привлеченные молодым задором его голоса, вечной свежестью его идей.

На сотнях стульев, расставленных на поле стадиона, щурились от софитов многочисленные гости и участники. Рясы и сутаны, белые рубашки и яркие сари, фески и клобуки – все это ежеминутно простреливалось ослепительными вспышками фотографов. Слева и справа от декорированной сцены разливалось шафрановое море, слева восседали в полном составе высшие иерархи Миссии Рамакришны, величественные Свами, патрицианско-прямые, неторопливые, несуетные и холеные. Около них все время происходило какое-то движение – все проходящие, даже торопыги-фотографы, падали ниц, засвидетельствовать им свое почтение. Справа от сцены более уединенно и еще более строго, почти неподвижно занимали свои места мата-джи, монахини Ордена Рамакришны. Полным отсутствием эмоций, странной одинаковостью своих отрешенных лиц они напомнили мне терракотовую армию китайского императора Цинь Шихуана в городе Сиань. Та же жутковатая в своей непонятности, энергия исходила от этих не ставших женщинами, настороженно неподвижных фигур, закутанных по самые глаза в шафраново-оранжевые одеяния, как и от шеститысячного скульптурного воинства, обнаруженного китайскими археологами. И если по левую руку от сцены вас поражало физиогномическое богатство благородных и торжественных Свами, то здесь ваш взгляд скользил не задерживаясь, как по желтым барханам Сахары.