Валерий Курносов - По следам шпионов Александра Дюма в столице Универсиады-2013

Прежде чем подняться на холм и рассмотреть свидетельства старины, немного информации о самой дороге. Когда 6 июня 1767 года внутри замка оказалась императрица Екатерина II, ее ожидал сюрприз. Подъем в гору был устлан красным сукном. Она не знала, что этот путь уже был красным 12 октября 1552 года, сразу после штурма города.

«И как великие лужи дождевой воды, кровь стояла по низким местам, выкрасив землю в красный цвет, и как речная вода с кровью смешалась, не могли люди из рек семь дней пить, кони же и люди в крови по колено бродили», – писал анонимный свидетель штурма.

Не каждому городу доставалась такая судьба. Поэтому посвятим ему отдельную экскурсию. Для этого сначала вернемся к предыдущему фото. Снимок северной стены крепости я сделал из гондолы на колесе обозрения. Я снимал на противоположном берегу реки Казанка в парке «Кырлай».

Обратите внимание! Колесо обозрения в парке «Кырлай» – удобная точка панорамной съемки Казани. Вход в парк находится недалеко от станции метро «Козья слобода». В 2012 году я заплатил за подъем на этом колесе 150 рублей (около $5).

После работы псковских строителей в 1556-1560-х годах левый угол современного кремля защищает Воскресенская башня. Раньше здесь стояла Елабужская башня ханской крепости.

Участок фронта между башнями Елабужской и Нур-Али штурмовал полк 24-летнего князя Андрея Курбского, который через 11 лет сбежал от кровавого террора безумного правителя Москвы и стал первым в истории русским политическим эмигрантом.

«А со стороны реки Казани гора так высока, что трудно охватить ее взглядом. На ней-то и находится крепость и царский дворец и высокие каменные мечети, где положены их умершие цари. Помнится мне, что числом их пять», – писал позже Курбский.

Князь свидетельствовал, что в шестом часу утра защитники крепости густо осыпали штурмовиков дождем из стрел. Когда же полк Курбского с потерями приблизился к стенам, на русских полился кипящий вар, и обрушились камни и бревна. Однако за полчаса стрельбы ружьями, пушками и стрелами московские войска отогнали защитников от амбразур и по лестницам забрались на стены.

Соседом Курбского был князь Семен Микулинский, его воины штурмовали башню Нур-Али. Там тоже шел яростный бой, Микулинский был ранен, а его брат убит. Одновременно многие, спасая жизни, симулировали ранения или смерть и не торопились рисковать. И все же младший брат Курбского первым поднялся по лестнице на крепостную стену. Воины влезли в амбразуры Елабужской башни, пробрались к крепостным воротам и открыли их с тыла. Защитники крепости тут же отступили вверх по холму к ханскому дворцу, который был обнесен большим забором.

Курбский и Микулинский бросились атаковать верхнюю крепость. А симулянты под стенами вскочили и бросились грабить дома знатных казанцев. Число мародеров пополнили люди из лагеря – кашевары, сторожа лошадей и торговцы.

Ворота ханского дворца отступавшие закрыть не успели. Авангард русских протиснулся за ограду, и битва продолжалась в тесноте. «Никоновская летопись» сообщает: «за руки хватались, копьями, саблями, ножами в тесноте резались; на многих улицах с обеих сторон христиане и татары ощетинились многими копьями, и долго стояли с копьями, друг другу не уступая…»

Накал сражения передает картина «Штурм Казани», которая выставлена в историческом музее города в 2005 году. Художник Ильс Файзуллин. Музей расположен рядом с выходом из кремля.

Было уже около десяти часов дня. Видя, что к ханскому дворцу не протиснуться, многие солдаты присоединились к мародерам. Грабители несколько раз успели сбегать к своему стану с добычей и оставить в укромном месте награбленное. Уставший немногочисленный авангард попятился под отчаянным напором татарских защитников. Когда мародеры заметили, что авангард отступает, то запаниковали и с криком «Секут! Секут!» бросились бежать. Многие прыгали с высоких стен вместе с награбленным. Иван IV вовремя увидел эту опасность и приказал воеводам убивать тех, кого они застанут с чужим добром в то время, когда следует помогать своим.

Одновременно усилила натиск та часть московского войска, которая атаковала с южного направления. Здесь были 50 тысяч союзных Москве татар из Подмосковья и далекой Астрахани. Первый удар по 33-тысячному гарнизону с юга наносили именно союзные татары. Поэтому не совсем верны слова француза Дюма, спустя 300 лет после штурма: