Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Два месяца спустя Лора Уорд заболела и оказалась вынуждена нас оставить. Нам очень посчастливилось, что Джуди Фелла, которая уже и так оказывала нам свою безграничную поддержку, выразила желание занять свою прежнюю позицию секретаря Стивена, пока ей не найдется полноценная замена. Джуди была более осмотрительна в подборе медсестер, чем я, и своей осмотрительностью сдерживала мое нетерпение в связи с желанием забрать Стивена домой. Ее порой не устраивали даже те медсестры, чьи письменные характеристики были безупречны. Кроме того, до меня дошли слухи, что одна медсестра, нанятая нами на испытательный срок, несмотря на хорошие рекомендации, имела репутацию смутьянки, и некоторые медсестры отказывались работать с ней из-за ее очевидно нездоровой одержимости пациентами. В данном случае я решила не обращать внимания на сплетни, которые могли распространяться злонамеренно. Я знала эту медсестру, она была матерью, и я видела ее у школьных ворот. Она произвела на меня впечатление своей надежностью и трудолюбием, и поскольку она регулярно ходила в церковь, я чувствовала, что могу доверять ей.

Время от времени Стивен расслаблялся и получал удовольствие от того, что находится дома, хотя я чувствовала, что его смущает внешний мир после трех месяцев затворничества.

На протяжении всего октября каждое воскресенье я привозила Стивена домой при поддержке больничной медсестры. Это было деликатное, тревожное начинание. Иногда смена обстановки пугала Стивена и вызывала приступы удушья. Он по-прежнему оставался очень слаб и часто кашлял. Мы регулярно пользовались минипылесосом, выводя мокроту из груди. Иногда нам приходилось возвращаться в госпиталь еще до конца дня, так как напряжение было непосильным для Стивена. Время от времени он расслаблялся и получал удовольствие от того, что находится дома, хотя я чувствовала, что его смущает внешний мир после трех месяцев затворничества. В эти кризисные три месяца он упорно держался за жизнь благодаря своему непреклонному инстинкту выживания. А теперь все казалось ему чужим и незнакомым, словно он не мог доверять тому, что видел. Часть его хотела вернуться в естественную непредсказуемую действительность, а другая часть – остаться в предсказуемой безопасности госпиталя. Так или иначе, была определена дата его выписки – 4 ноября.

За все три месяца с начала августа я смогла вырваться из мучительной рутины всего на один вечер, чтобы присутствовать на дебютном концерте Кембриджского камерного оркестра музыки барокко в Лондоне 1 октября. Вечер сохранил тепло жаркого солнечного дня, придавая Лондону праздничную атмосферу, в которой я чувствовала себя некомфортно и отчужденно. Концерт прошел хорошо, зрителей было достаточно много, однако не хватало возбужденного шума полных залов, которые мы собирали на концерты оркестра в Кембридже. Оставалось загадкой, как Джонатану удалось все это организовать, ведь каждую свободную минуту он был либо в госпитале со Стивеном, либо с детьми на Вест-роуд. Невозмутимый, он спокойно продолжал выполнять свои обязанности: организационные, административные дела, практика и репетиции – до поздней ночи, запершись у себя дома. Глядя на то, как он дирижирует и играет на сцене концертного зала королевы Елизаветы, как всегда непринужденно и со сдержанной элегантностью, никто не смог бы представить, какие сложные недели ему пришлось пережить. Я была рада стать свидетелем его успеха, но в то же время меня мучил стыд, ведь я оставила Стивена сидеть одного под осенним солнцем на заднем дворе госпиталя, на этом голом клочке земли, для приличия именующемся садом.

К концу октября ситуация изменилась: Стивен значительно окреп, а я потеряла остатки сил.

К концу октября ситуация изменилась: Стивен значительно окреп, а я потеряла остатки сил. У меня развилась хроническая астма, я плохо спала, все более попадая в зависимость от снотворных таблеток, у меня стали появляться волдыри, после которых на ладонях и во рту оставались зудящие пятна. Все это, конечно, были последствия сильнейшего стресса. Доктора рекомендовали сделать перерыв хотя бы на выходные до того, как Стивен вернется домой. В сентябре Роберт уехал из Кембриджа, чтобы провести свободный год в Шотландии. На какое-то время он остановился у Донованов под Эдинбургом и начал работать в цехе у Ферранти [156], где познакомился с основными инженерными приемами под руководством мастера. Затем он стал снимать жилье в Эдинбурге. Для восемнадцатилетнего юноши это была непростая жизнь, и я боялась, что он недостаточно хорошо заботится о себе. Последние выходные перед возвращением Стивена домой, которые как раз пришлись на первый уик-энд каникул, идеально подошли для того, чтобы покинуть город. Поездка должна была помочь мне сменить обстановку, отдохнуть от рутины, успокоить нервы и своими глазами посмотреть, как устроился Роберт. Я обрадовалась, когда увидела, что у Роберта все в порядке, а в Эдинбурге царила невероятная осенняя красота. Однако трех дней, какими бы они не были солнечными и яркими, чистыми и прозрачными, полными новых картин и звуков, оказалось далеко не достаточно, чтобы стереть непрерывное, глубокое и болезненное напряжение последних трех месяцев.