Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Тем временем проделки Стивена множилось. В качестве своеобразного страхового полиса он поспорил с Кипом Торном о том, что созвездие Лебедь X-1 не содержит черной дыры, потому что чувствовал, что ему потребуется утешение в форме четырехлетней подписки на журнал Private Eye [117]в случае, если это подтвердится. Кип, со своей стороны, согласился получить годовую подписку на журнал Penthouse, если Лебедь X-1 все-таки содержит черную дыру. Кроме того, Стивен установил контакты с физиками, изучающими элементарные частицы, что означало распространение его интересов далеко за пределы горизонта событий, в самую глубь черной дыры. Он посещал лекции двух знаменитых физиков, Ричарда Фейнмана и Марри Гелл-Мана, за джентльменским поведением которых по отношению друг к другу скрывалась кровная вражда. Стивен присутствовал в тот момент, когда Фейнман объявился на первой из курса лекций Гелл-Мана. Заметив, что Фейнман вошел в аудиторию, Гелл-Ман сообщил, что посвятит этот цикл лекций обзору современного состояния физики элементарных частиц, и стал монотонно читать по бумажке. Через десять минут Фейнман поднялся и вышел из аудитории. Стивен весьма позабавился, когда Гелл-Ман издал глубокий вздох облегчения и заявил: «Ой, как замечательно, а теперь мы можем заняться делом!» – и начал рассказ о собственных последних исследованиях, представляющих собой передовой рубеж современной физики частиц.

Зиму можно было бы и не заметить, хотя порой шел сильный дождь, иногда по два-три дня подряд. Потом в чистейшем небе опять сияло солнце, а облака постепенно испарялись с горных вершин, являя взору великолепие сверкающих снежной белизной пиков. Дождь принес весну в каньоны, которые раньше были коричневыми, а теперь стали буйно зеленеть. По обочинам дороги на прибрежных утесах появились звездочки полевых цветов: оранжевые маки, голубые люпины, подсолнухи и маргаритки. Дождь не сделал наш образ жизни менее активным. В день рождения Джорджа Вашингтона в феврале мы выбрались из дома и вернулись через несколько часов, проехав 560 километров. Это был мой личный рекорд – я никогда не одолевала такую дистанцию за один день. Мы пробрались через вихревые ледяные туманы горы Паломар, чтобы увидеть самый большой в мире телескоп, а потом пересекли сушь пустыни Анза-Боррего, где зацветали миллионы бутонов. В марте, когда к нам в гости приехала мать Стивена и его тетя Жанет, мы снова втиснулись в машину и отправились в Национальный парк Джошуа-Три, высокогорное пустынное плато на высоте 1000 метров над уровнем моря, где коротколистная юкка красуется в похожих на лилии цветах. На меньшей высоте мы обнаружили заросли кактусов, которые называют «прыгающая чолья». Одна из этих чертовок прыгнула на меня и вонзила шипы в мою ногу – как это нелюбезно с ее стороны в день моего рождения, подумала я, – в особенности после того, как дети уже посидели на моем праздничном торте, который лежал на заднем сиденье автомобиля. Тетя Жанет оказала мне врачебную помощь, но торту уже ничто не могло помочь.

В апреле на заседании Папской академии наук в полном составе Стивену присудили Золотую медаль папы римского Пия XI за научные достижения. Как оказалось, концепция Большого взрыва в начале всего сущего нравится Ватикану. Галилей в кои-то веки обрел заступника: в своем обращении к почтенному собранию Стивен подал прошение о реабилитации памяти Галилея – через триста тридцать три года после его смерти.

Во время отъезда Стивена в Европу дети, Энни Дике и я отправились на кораблике на остров Каталина по очень неспокойному морю. В те дни остров был настоящей жемчужиной, не обремененной цивилизацией и дорожным движением. Больше всего нас впечатлило то, что дно нашей лодки было прозрачным. Вид спокойного мерцания подводных глубин, где водоросли вырастали длиной до шести метров, а рыбы, не замечая нашего присутствия, сновали между ними с молниеносной грацией, заворожил нас. Меня поразило то, что мы можем жить бок о бок с такой загадочной красотой буквально у наших ног, не обращая на нее никакого внимания. Посетив Каталину еще раз в 1996 году, я увидела остров, утративший свою девственную красоту – как над водой, так и под ней. Эта перемена была для меня символом изменений, произошедших с нами за этот период.

Поскольку год в Калифорнии подходил к концу, я могла подвести итог: хотя мы получили массу полезного опыта и положительных впечатлений, именно в этот период определился растущий разлом между нашим безоблачным образом в глазах общественности и сгущающимися тучами на личном фронте. Кроме того, я пережила жесткое столкновение с собственными ограничениями. Возможно, Люси и была отсталой пловчихой в свои три года; но я, определенно, оказалась отсталой матерью.