Таня Перес - Дитя дорог

– Что пожелает домнишора?

– Пирожные! – говорю я решительно.

Он заводит песню о том, какие замечательные пирожные у него есть. Я с нетерпением его прерываю:

– Я хочу три пирожных с мороженым и стакан воды.

– Какие пирожные?

– С шоколадом!

– А какое мороженное?

– Все вкусы!

– Какие вкусы?

Я опять теряю терпение.

– Розовый, зеленый и желтый! – бешусь я.

Все это добро мгновенно исчезает. Я все проглотила! Я в восторге! Я плачу. У меня много-много денег!

– Я хочу знать определенный адрес… мне нужно найти сиротский дом для детей из Транснистрии.

Удивленное лицо.

Понятия не имею…

Очень жирная дама подходит ко мне, хватает за руку и силой сажает рядом с собой.

– Что ты спрашиваешь, глупая девчонка?! Это тайна! «Им» нельзя знать!

– Вы знаете?

– Конечно, я знаю. Я тебя туда отведу.

– Который час?

– Три.

– Отведите меня туда. Я должна вернуться домой между пятью и семью. Я успею?

– Куда?

– К моей тете, Рае Шварцберг.

– Это ты? Ты дочка Бетти? Ты дочка Феликса и Бетти? Это ты! Боже мой, боже мой!

– Вы знали моих родителей?

– Боже мой, боже мой, боже мой! – говорит толстуха. – Идем, возьмем такси.

Я искала свою подругу, которая жила рядом с Милочкой в Балте. Хения. Красивая блондинка. У нее был брат и старшая сестра. Я знала, что они будут ехать в этом же поезде, Хения, ее сестра и малыш Элиэзер. Я надеялась, спрашивала о них. Вдруг я вижу сестру Хении. Она стоит передо мной и держит за руку маленького Элиэзера.

– Таня как ты сюда попала?

– У меня нет времени на рассказ. Скажи, почему Хения не тут?

– Таня, Хения осталась в Балте. Ты помнишь товарища Рувки? Высокий и красивый? Он ушел к партизанам. Она осталась там, ждать его. Она нам сказала, что мы все встретимся в Кишиневе.

Маленький Элиэзер начал громко плакать.

– Таня, где Милочкина собачка? Может, ты привезла ее с собой?

– Шарик не хотел переезжать. Он не любит Бухарест.

– Я тоже не люблю. – Серьезно говорит он. – Я хочу пирожное и Хению тоже. Я даже хочу часы.

– Завтра, завтра утром я отведу тебя в кондитерскую.

– Что это ко… ко… ко… я не понимаю, что это?!

– Это место где есть сто пирожных!

– Сто пирожных? Такого не бывает! Я не верю. Таня, ты мне купишь часы?

– Я куплю тебе часы.

– И мы пойдем сниматься у фотографа?

– Пойдем, пойдем. – Отвечаю я.

Я обнимаю сестру Хении. Грустно…

Когда я возвращаюсь вместе с этой милой дамой, меня уже ждали люди, лица которых мне даже были знакомы. Среди них была моя тетя Доня, двоюродная сестра моей мамы, и ее муж. Стол был полон всяких вкусностей. В воздухе был запах кофе. Я испугалась. Какая роскошь! Странно, как будто нет войны! Я думаю о маленьком Элиэзере в тряпках и о его сестре, неуклюжей и несчастной. Два разных мира. Я уселась в кресле и посмотрела на всех. Некоторых дам я знала. Некоторые мужчины были папиными друзьями. Избранное общество. Все элегантны. В воздухе чувствуется запах духов. Тетя Доня обнимает меня и тихо говорит:

– Расскажи, Таточка, что с нашей семьей? Где мама и папа? Что случилось? Расскажи все, все, все!

Я сажусь у ее ног на маленькую скамеечку и начинаю говорить. Я не отвечаю на их вопросы. Только рассказываю и рассказываю. Все плачут. Иногда я слышу счастливые возгласы, когда они узнают, что некоторые знакомые живы. Так крикнула тетя Рая, когда услышала, что тетя Ляля жива и ее сын тоже. Вдруг я понимаю, что дяди Мили тут нет. Я спрашиваю:

– Где дядя Миля?

– Я надеюсь, что он вернется из Транснистрии. Через несколько дней он вернется. – Говорит тетя Рая.

– Таточка, приходи жить с нами! – восклицает тетя Доня.

Вдруг все стали приглашать жить у них. Вдруг меня все любят. Почему-то я не была довольна всем этим и, вежливо улыбаясь, сказала, что наверно пойду к тете Доне. Я понимаю, что, в конце концов, это нужно будет сделать, когда вернется дядя Миля. Он захочет быть со своей женой. Доня и ее муж очень любили меня с детства. У них была дочка. Младше меня на три года. Правда, мне не очень хотелось жить у них, несмотря на все. В этот же день я пришла к решению, что я обязана попасть в Палестину. Эта встреча убедила меня, что другого выхода нет. Палестина. Магическое место, о котором Лермонтов говорит в своих стихах. Я подумала о мечтах Гарика и решила создать себе свои собственные мечты.

На следующий день я купаюсь в ванне у моей тети Раи.

Я страшно довольна и счастлива от этой роскоши и красоты. Трудно описать это чувство ребенка, который провел три года или даже больше, в грязи, в ужасном холоде, со вшами и вообще со всякой гадостью, которая меня окружала. Трудно описать чувство, когда входишь в чистую прозрачную душистую и горячую воду. Мыло! Мыло! Как приятно мыться мылом! Настоящим пахучим мылом! В Балте у нас было только стиральное мыло и того тоже было довольно мало.