Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

Дюма, который не слишком тщательно заботился о своем карьерном росте, но был всегда готов к действиям, получил назначение командующим Рейнской армией [684]вместе с Жаном-Батистом Клебером [685]. Генерал Клебер был крепко сложенным сыном строителя из Страсбурга, с буйной курчавой головой, огромной нижней челюстью и любовью к дракам. Его военная служба началась еще в детстве, когда мальчик помог нескольким дворянам в трактирной потасовке в Мюнхене. А первые назначения он получил в армии Австрийской империи. Но подобно столь многим незнатным офицерам, Клебер увидел во Французской революции свой шанс и завербовался в Четвертый батальон Верхнего Рейна.

Дюма и Клебер [686]сразу же достигли полного взаимопонимания, и это их знакомство станет началом важной дружбы в жизни Дюма. В сентябре 1795 года они вместе форсировали Рейн [687]и атаковали Дюссельдорф во имя свободы, равенства, братства. «Moniteur» сообщал: «Потери французов [688]во время этой великой экспедиции составили 400 человек убитыми и ранеными. Генерал Дюма попал в число последних».

Какую именно рану получил Дюма во время битвы, неизвестно, однако жизни она не угрожала. Остаток осени он провел, курсируя между различными постами на восточной границе Франции – как в Бельгии, так и вдоль Рейна. Между тем его возлюбленная в Вилле-Котре была беременна [689]их вторым ребенком. В январе 1796 года Мари-Луиза писала мужу:

Мой добрый друг [690].

Военный курьер, который сегодня остановился здесь по дороге в Германию… принесет тебе это письмо. Оно содержит самые теплые наши пожелания, а также сообщение о том, что урочная дата приближается и что я хочу в этот день видеть тебя рядом. Не медли, привези мне храбрость, которая так мне нужна. Все здесь гордятся тобой. Мари-Эме [т. е. Александрина Эме, их первая дочь] шлет тысячу нежных поцелуев, я добавляю к ним еще тысячу и с нетерпением жду тебя.

Мари-Луиза Дюма.

Вскоре после этого родилась их вторая дочь, Луиза Александрина, и хотя неясно, смог ли Дюма присутствовать при родах, его письма той весной доказывают, что у него было гораздо больше времени катать этого ребенка на коленке, чем после появления на свет первой дочери – в безумные осенние месяцы 1793 года, сразу после назначения на генеральскую должность. Но времени все равно окажется недостаточно – злая судьба решит иначе.

Стремление правительства образца 1795 года к стабильности натолкнулось на преграду: плохое состояние французской экономики. Три года войны привели к гиперинфляции [691], поскольку правительство печатало все больше бумажных денег для оплаты пик, мушкетов и современных пушек. Мощный всплеск чувств, который сопровождал лихорадку войны, а затем Террор, отчасти затушевал восприятие циклов гиперинфляции, однако теперь, когда Франция вернулась к почти нормальной жизни, экономический кризис стал определять ход политики [692].

Недостаток людей с радикальными идеологическими взглядами среди нынешних членов Комитета также сделал его мишенью для всех политических групп, и Париж кишел заговорами против центристского правительства. Гиперинфляция и хлебные бунты весной привели к всплеску движения под названием «неоякобинство», и в мае эти ультралевые радикалы организовали мятеж. Он был жестоко подавлен. Но репрессии против неоякобинцев (представителей крайних левых политических взглядов) открыли путь для неороялистов (сторонников крайне правой политической платформы).

5 октября 1795 года симпатизирующие роялистам районы города подняли бунт против центрального правительства. Тридцать тысяч бунтовщиков выступили маршем на властные структуры, которые могли выставить для своей защиты самое большее шесть тысяч человек.

Правительство прибегло к помощи влиятельного человека – провинциального дворянина по имени Поль Баррас ( виконт Поль де Баррас), который той же ночью стал командующим Внутренней армией. Баррас обратился к армейским офицерам, и в частности к одному многообещающему генералу, проживавшему в Париже. Наполеон Бонапарт командующего не разочаровал.

Использование Наполеоном картечи против толпы («нескольких залпов» [693], по знаменитому выражению Карлайла) продемонстрировало убийственную эффективность артиллериста с вечно кислым выражением лица. Тела сотен роялистов лежали на улицах Парижа, еще сотни были ранены. В сравнение с этим Резня на Марсовом поле выглядела трактирной потасовкой. Контрреволюционный мятеж был подавлен.