Виктор Гюго - Что я видел. Эссе и памфлеты

Становится необходимым привлечь внимание европейских правительств к факту, видимо, столь незначительному, что, кажется, правительства его вовсе не замечают. Вот этот факт: убивают народ. Где? В Европе. Есть ли свидетели этого факта? Один свидетель – весь мир. Правительства видят его? Нет.

Над нациями стоит то, что ниже их, – правительства. В какой-то момент эта бессмыслица проявляется: в народах заключена цивилизация, в правительствах – варварство. Умышленное ли это варварство? Нет; оно просто профессиональное. Правительствам неведомо то, что знает род человеческий. Это происходит оттого, что правительство ничего не видит из-за этой близорукости – государственных интересов; человеческий род смотрит другими глазами – совестью.

Мы сейчас несказанно удивим европейские правительства, доведя до их сведения, что преступления – это преступления; что правительству не более чем отдельной личности позволено быть убийцей; что Европа действует заодно; что все, что делается в Европе, делает Европа, что если существует глупое, дикое правительство, то с ним надо обращаться как с глупым и диким; что сейчас, совсем рядом с нами, у нас на глазах, убивают, жгут, грабят, истребляют, перерезают горло отцам и матерям, продают девочек и мальчиков; что детей, которые слишком малы, чтобы их продать, разрубают надвое ударом сабли; что семьи сжигают в их домах; что в таком-то городе, например Балаке, население за несколько часов уменьшилось с девяти тысяч до тысячи трехсот; что кладбища завалены большим количеством трупов, чем там можно похоронить; так что живым, наславшим на них резню, мертвые возвращают чуму, и это вполне справедливо; мы сообщаем правительствам Европы, что беременным женщинам вспарывают животы, чтобы убить ребенка в утробе матери, что в общественных местах лежат горы выпотрошенных женских останков, что на улицах собаки обгладывают черепа изнасилованных девушек, что все это ужасно, что было бы достаточно одного взмаха рукой правительств Европы, чтобы помешать этому, и что дикари, совершающие эти преступления, ужасны, а цивилизованные люди, которые позволяют, чтобы они совершались, чудовищны.

Настал момент возвысить голос. Поднимается всеобщее возмущение. Бывают часы, когда человеческая совесть берет слово и приказывает правительствам слушать ее.

Правительства бормочут какой-то ответ. Они уже пытались однажды что-то лепетать. Они говорят: «Вы преувеличиваете» 1.

Да, мы преувеличиваем. Город Балак был истреблен не за несколько часов, а за несколько дней; говорят, что сожгли двести деревень, а их было только девяносто девять; то, что вы называете чумой, только тиф; не всех женщин изнасиловали, не все девушки были проданы, некоторые ускользнули. Пленников кастрировали, но им также отрубили головы, что смягчает вину; ребенка, которого, как говорят, перебрасывали с одной пики на другую, на самом деле лишь накололи на острие штыка; из одного вы делаете двоих, вы увеличиваете вдвое и т. д., и т. д., и т. д.

И затем, почему этот народ восстал? Почему стадо людей не позволяет владеть собой, как стадом животных? Почему… и т. д.

Этот способ сглаживать вину лишь усиливает отвращение. Нет ничего презреннее, чем оспаривать общественное возмущение. Преуменьшение вины увеличивает ее. Это хитрость, защищающая в суде варварства. Это Византия, оправдывающая Стамбул.

Назовем вещи своими именами. Убить человека в лесу, который называют лесом Бонди или Шварцвальдом 2, – преступление; убить народ в лесу, который называют дипломатией, – тоже преступление.

Большее. Вот и все.

Становится ли преступление менее значительным по причине его грандиозности? Увы! Это действительно старый закон истории. Убейте шесть человек – вы Троппманн 3; убейте шестьсот тысяч – вы Цезарь. Быть чудовищным – это значит быть приемлемым. Доказательства: Варфоломеевская ночь, получившая благословение Рима; драгонады, прославленные Боссюэ; Второе декабря, приветствуемое Европой 4.

Но пришло время, когда новый закон должен прийти на смену старому; как бы темна ни была ночь, горизонт непременно должен посветлеть.

Да, ночь темна; мы дошли до того, что воскрешаются призраки; после «Силлабуса» 5появился Коран: одна Библия братается с другой; jungamus dextras; [64]за Святейшим престолом возвышается Порта 6: нам дают мракобесия на выбор; и, видя, что Рим нам предлагал свое средневековье, Турция сочла, что может предложить нам свое.