Вслед за лошадью шествует колонна из пятисот моряков с Ля Бель-Пуль. Большинство из них – молодые люди. Они одеты в боевую форму, с круглыми блестящими шляпами на головах, пистолетами за поясом, абордажными топорами в руках и короткими саблями с отполированными клинками и широкой рукояткой на боку.
Залпы продолжают раздаваться. В этот момент в толпе рассказывают, что этим утром первый пушечный выстрел оторвал ноги муниципальному гвардейцу. Орудие забыли почистить. Добавляют, что на площади Людовика XV повозка раздавила человека.
Колесница теперь уже совсем близко. Прямо перед ней идет командный состав Ля Бель-Пуль с принцем де Жуанвилем верхом на лошади во главе. Принц де Жуанвиль носит бороду (светлую), что, как мне кажется, противоречит уставу военных моряков. Он впервые надел ленту офицера ордена Почетного легиона. До сих пор он фигурировал в списках ордена только как шевалье.
Когда колесница проезжает мимо меня, на ее пути возникает какое-то неожиданное препятствие, и она на несколько минут останавливается между статуями Жанны д’Арк и Карла V.
Я могу любоваться ею в свое удовольствие. Вид воистину величественный. Это огромная масса, целиком покрытая золотом, пирамидой возвышающаяся над четырьмя поддерживающими ее золотыми колесами. Сверху донизу ее покрывает фиолетовый креп, усеянный пчелами 7. Под ним можно различить достаточно прекрасных деталей: орлов на основании колесницы, четырнадцать Побед, несущих на золотом столе изображение гроба. Настоящий гроб не виден. Его поместили в основание колесницы, что несколько ослабило эмоции. Именно в этом серьезный недостаток колесницы. Она скрывает то, что хотели бы увидеть, чего требовала Франция, чего ждет народ, что ищут все глаза, – гроб Наполеона.
На фальшивом саркофаге поместили императорские регалии: корону, шпагу, скипетр и мантию. На позолоченных желобках, разделяющих Победы и орлов, несмотря на несколько облупившуюся позолоту, отчетливо видны стыки еловых досок. Еще один изъян. Это золото – всего лишь видимость. Ель и папье-маше – вот реальность. Я хотел бы подлинного великолепия для императорской колесницы.
Впрочем, эта скульптурная композиция не лишена стиля и благородства, хотя и колеблется между ренессансом и рококо.
Две огромные связки знамен, захваченных у всех наций Европы, колыхаются впереди и позади колесницы.
Нагруженная колесница весит двадцать шесть тысяч ливров. Один только гроб весит пять тысяч ливров 8.
Нет ничего более поразительного и более великолепного, чем упряжка из шестнадцати лошадей, которые везут колесницу. Это исключительно сильные животные, украшенные до самого крупа белым плюмажем и с головы до ног покрытые попонами из золотого сукна, из-под которых видны только их глаза. Это придает им какой-то ужасный вид лошадей-призраков.
Слуги в императорских ливреях ведут под уздцы эту великолепную кавалькаду.
Зато достойные и уважаемые генералы, несущие ленты балдахина, выглядят совершенно не фантастично. Впереди идут два маршала, невысокий одноглазый [76]герцог де Реджо слева, граф Молитор – справа. Сзади справа – адмирал, толстый жизнерадостный моряк барон Дюперре, слева – генерал-лейтенант, постаревший, сломленный, истощенный, благородный и прославленный граф Бертран. Все четверо с красными орденскими лентами через плечо.
Говорили, что в колесницу должны были быть впряжены только восемь лошадей. Это символическое число, имеющее определенное значение в церемониале. Семь и девять лошадей – это транспортное средство; шестнадцать – ломовые дроги; восемь – для императора. [77]
Зрители на трибунах прекратили стучать ногами, чтобы согреться, только когда траурная колесница проехала мимо них. В этот момент молчали только ноги. Чувствуется, как великая мысль пронзает всю толпу.
Я, однако, недоволен. Не слышно никаких приветственных возгласов. Я снимаю шляпу, никто не следует моему примеру. Я вынужден крикнуть « Шляпы долой» дюжине парижских буржуа, стоящих передо мной. Только тогда они обнажают головы. Такое поведение, возможно, объясняется временем года. Очень холодно, они, и правда, очень замерзли.
В этот момент зритель, прибывший с Елисейских Полей, рассказывает, что народ, подлинный народ действовал совершенно иначе. Буржуа с трибун – это больше уже не народ. Народ крикнул: «Да здравствует император!» Он хотел распрячь лошадей, чтобы самим везти колесницу. Группа людей из пригорода встала на колени. Мужчины и женщины целовали креп саркофага.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу