Пеле - Исповедь влюбленного в жизнь

Несмотря на то, что теперь к чемпионату относились со всей серьезностью, кое-что нас все-таки удивило. В начале 1969-го, например, когда до турнира оставался еще целый год, но подготовка уже началась, Жоан Салданья сменил Айморе Морейру на посту тренера. Салданья был уникальным человеком. Он начал свою карьеру, работая журналистом, очень любил футбол, в частности «Ботофаго», а в итоге оказался тренером клуба. Салданья был умен, остер на язык, а также привнес в работу тренера сборной много нового. Сначала казалось, что это разумная замена. Выбранные в команду игроки выглядели несколько рассеянными, а Салданья был настроен очень решительно. Вскоре он собрал всех и заявил: «Сантос» и «Ботофаго» – лучшие команды в Бразилии. Так что основой сборной будут игроки из этих клубов. Можете говорить, что угодно, но я своего решения не изменю!».

Салданья был очень интересным и всегда шутил. Он страдал от эмфиземы легких, но при этом считался отличным пловцом. Во время тренировок он часто говорил, что несмотря на то что у него было всего одно легкое (а еще он курил и пил), он все равно был в лучшей форме, чем любой из нас. Зачастую Салданья давал мне советы. Будучи журналистом, он устраивал нам импровизированные тренировки работы с прессой. Я не раз слышал от него: «Пеле, тебе надо научиться говорить. Смотри, если мы отправляемся тренироваться, например, в Порту-Алегри, нужно заранее выяснить имя самого известного пекаря и имя местного портного. Потом во время интервью ты должен сказать, что знаешь пекаря с самого детства, а этот портной шьет костюмы твоему папе». Мне эта идея показалась смешной, но он был абсолютно прав. Журналисты любят заставать публичных людей врасплох, поэтому зачастую нам приходилось выдумывать что-то прямо на ходу.

Но прямолинейность и твердость Салданьи стали проблемой. Он не принимал критику, и его взаимоотношения с бывшими коллегами – представителями прессы постепенно ухудшились. Он любил выпить, и во время сборов настроение у него было непостоянным. Однажды он даже угрожал тренеру «Фламенго» пистолетом. В другой раз он подрался с Жоао Авеланжем и проиграл. Когда его убрали с должности тренера сборной, он заявил прессе, что у команды большие проблемы. Он сказал, что Жерсон страдает от проблем с психикой, что у Леау, запасного вратаря, слишком короткие руки, а меня не возьмут в основной состав из-за близорукости.

Конечно, у Жерсона не было никаких проблем – просто у него был немного необычный характер. Леау порой не очень хорошо себя показывал на тренировках, но точно не из-за длины своих рук. А я? Смешно. Обследование показало, что у меня была легкая близорукость. Но такое встречается у многих футболистов, и мне это никогда не доставляло проблем. Теперь я шучу, что если бы не мое зрение, я бы забил две тысячи голов. Пресса, конечно, вовсю это обсуждала, и комментарии о моих физических показателях не утихали на протяжении всего чемпионата.

Авеланж дал работу тренеру Марио Загалло, моему старому товарищу по чемпионатам 1958 и 1962 годов. К тому времени с составом уже более-менее определились, но нужно было внести некоторые изменения. Салданья сказал, что основой команды будут «Сантос» и «Ботофаго», но как насчет хороших футболистов из других клубов вроде Тостао из «Крузейро»? Загалло дал ему шанс – и тогда пресса заговорила о том, что Тостао и Пеле были слишком похожи и потому не могли играть в одной команде. Они жаловались на то, что Ривелино и Жерсон играли на одной позиции, так что логично было бы выбрать из них. Но у Загалло был свой взгляд на ситуацию: «Команде нужны отличные, умные игроки. Давайте попробуем так и увидим, что из этого выйдет».

С Загалло у меня были очень хорошие отношения. «Ты должен понимать, что я не настаиваю на участии, – сказал я ему. – Если есть другой игрок, который справится на моей позиции лучше, не волнуйся, просто делай то, что, на твой взгляд, будет правильно. Я прошу только обо одном: будь со мной честен!» Мне не о чем было волноваться: Загалло был серьезным, искренним, трудолюбивым человеком, и тайных замыслов он не имел. Мы были состоявшимися футболистами, так что нас не надо было наказывать, на нас не надо было кричать и злиться. Более опытные игроки вроде меня, Жерсона и Карлоса Алберто могли дать свои советы касательно выбора игроков, и к нам прислушивались. Но сама идея того, что мы втроем выбирали команду, – полная чушь. Все происходило в атмосфере взаимного уважения и дружелюбия. «Любой уважающий себя начальник должен всегда прислушиваться к подчиненным», – говорил Загалло.