Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Чезаре Борджа действительно был победоносным воином, но французские солдаты, не привлекая к себе большого внимания, продвигались на север по Вальдарно (долине реки Арно) и приближались к Флоренции, которая по-прежнему оставалась союзницей Франции и которую она не собиралась оставлять на произвол судьбы ради ненадежного соглашения, заключенного с отрекшимся от духовного сана бастардом, пусть и сыном папы римского. Ему так ясно дали это понять, что Синьория, выслушав Макиавелли, решила отозвать епископа Содерини, который томился в Понтичелли у грозного герцога Валентино. Людовик XII, узнав о том, что творил Чезаре Борджа на границах Флорентийской республики, пришел в ярость и пригрозил, что прибудет вразумить его сам, «публично и со всей решимостью заявив, что это дело ничуть не менее святое и угодное Богу, чем поход против турок». [53]Герцог Валентино, человек сообразительный, вмиг понял смысл сказанного и приказал своему сообщнику Вителлоццо Вителли покинуть Ареццо, близ которого уже стояла армия «капитана Имбольта», [54]посланного Людовиком XII из Асти, где располагалась его штаб-квартира. Дело завершила армия Антуана де Лангра, [55]присланная Людовиком XII на замену Имбольту де ла Бати, чья дерзость досаждала флорентийцам. Флорентийские города, перешедшие на время под двойную власть Борджа – Вителли, были переданы французам, которые немедленно вернули их республике.

Именно в это время пришло подлинное осознание того, что до поры до времени воспринималось как неизбежное зло: нестабильность, разрушавшая систему верховной власти из-за необходимости сменять человека на должности гонфалоньера каждые два месяца, вредила государству. Таким образом конечно же удавалось не допустить тирании гонфалоньера, но еще со времен правления Медичи стало очевидным, что вполне возможно сместить центр власти, обеспечив себе послушное большинство в основных Советах. Однако нужда закона не знает, и, стало быть, следовало найти способ управления, при котором можно было обеспечить непрерывность и преемственность верховной власти во Флоренции. Сначала была предложена доказавшая за долгие годы свою жизнеспособность венецианская модель управления, в центре которой стояла фигура дожа. Аристократы вместе со сторонниками Медичи согласились с усилением государственной власти и утверждением должности «пожизненного гонфалоньера»; на нее сразу же выбрали Пьеро Содерини, главного покровителя Макиавелли, человека, способного к компромиссам. Это назначение так или иначе признали все политические силы, что было отчасти обусловлено семейным положением Содерини: у него не было детей, а значит, он не мог передать власть по наследству, то есть создать династию… Должность пожизненного гонфалоньера просуществует недолго и будет упразднена Медичи после их возвращения в сентябре 1512 г. А пока что дела складывались для Макиавелли как нельзя лучше: он мог отныне рассчитывать на поддержку тандема Содерини: гонфалоньера Пьеро Содерини, человека вполне мирного, стремящегося к согласию и политическому миру, и его брата Франческо, грозного кардинала, ярого республиканца, который сыграет немаловажную роль в заговоре против Медичи в 1522 г.

У Чезаре Борджа, который давно уже понял, какое государство было самой могущественной державой эпохи, было одно-единственное верное решение для удовлетворения своих амбиций: помириться с Людовиком XII. И потому он не откладывая поспешил в Асти, чтобы сделать попытку оправдаться. Его выслушали. На такое он не смел и надеяться. Его простили и, более того, дали разрешение отобрать умбрский город Читта-ди-Кастелло у его старого соратника Вителлоццо Вителли и вырвать Болонью из рук Бентивольо, местной династии, которая была долгое время верным союзником Франции. К тому же если кого теперь и могли тревожить территориальные претензии герцога Валентино, так это мелких местных синьоров, таких как Вителли, а также кондотьера Оливеротто да Фермо, Орсини, Бальони, владевших чудесным городом Перуджей, и Пандольфо Петруччи, предусмотрительного синьора Сиены, которому всегда удавалось защитить свой город, своевременно заключая союзы с теми, кто был в силе в данный момент. Что же касается Флоренции, то она не разделяла этого беспокойства и придерживалась очень простой линии поведения: сохраняла верность союзу с Францией. Это не мешало ей следить за Чезаре Борджа, который, как было прекрасно известно во Флоренции, не отказывался от своих притязаний. Он ждал своего часа. А пока у него возникла счастливая мысль попросить Синьорию прислать ему посла для обсуждения условий будущего союза. Флоренция не поддалась на обман: Борджа явно занял выжидательную позицию. Но нужно было воспользоваться благоприятным случаем и присмотреться к нему. И потому 6 октября Макиавелли отправился в Имолу.