Гровер Ферр - «Красная империя зла». Запад против Сталина

Мы отнюдь не снимаем со Сталина ответственности за голод. Он проводил в отношении крестьян безжалостную и жестокую политику. Однако на страницах этой книги мы попытались показать, как советское руководство боролось с кризисом, отчасти вызванным его ошибочными политическими решениями, но тем не менее неожиданным и нежеланным. Истоки голода кроются не просто в том, что советская сельскохозяйственная политика вытекала из большевистской идеологии, хотя идеология сыграла свою роль. Эта политика формировалась под влиянием дореволюционного прошлого России, опыта Гражданской войны, международного положения, суровых природно-климатических условий, а также принципов работы советской системы при Сталине. Ее определяли люди, не слишком образованные, имевшие весьма ограниченные познания в области сельского хозяйства. А главное, она была подчинена идее стремительной индустриализации крестьянской страны» 23.

Среди соавторов процитированной книги нет Марка Таугера. Из трех упомянутых ученых он единственный посвятил свою профессиональную карьеру исследованию голода как явления вообще, и особенно голода в России 1932–1933 годов. В рецензии на книгу Дэвиса и Уиткрофта Таугер резюмирует их выводы и высказывает некоторые критические замечания на их счет.

«Популярные СМИ и большинство историков на протяжении десятилетий писали о масштабном голоде, поразившем в начале 1930-х годов большую часть СССР как о “рукотворномФ и часто даже как о “геноциде”, который Сталин умышленно учинил чтобы истребить украинцев и ряд других национальных групп. Самым известным изложением такой точки зрения стала вышедшая 20 лет назад книга “Жатва скорби”, принадлежащая перу плодовитого (и проблематичного) историка Роберта Конквеста. Ее отражение легко обнаружить в документальных фильмах о Сталине, демонстрировавшихся по ТВ-каналу “История”, во многих учебниках по истории советской, западной и даже мировой цивилизации и во многих книгах, посвященных сталинизму, истории голода и геноциду.

Такие воззрения, однако, ошибочны. Разразившийся голод не ограничивался территорией Украины или только сельскими районами СССР, он не носил существенно или исключительно рукотворный характер, а намерения Сталина и других советских руководителей были далеки от того, чтобы сотворить подобную катастрофу. Небольшая, но все пополняющаяся литература, которая опирается на новые архивные документы и критический подход к другим источникам, показывает порочность трактовки голода как “геноцида” или как следствия “преднамеренной” политики и выстраивает альтернативную интерпретацию. Рецензируемая книга “Годы голода” Роберта У. Дэвиса и Стивена Уиткрофта – самая новая и самая значительная из таких ревизионистских интерпретаций. В ней представлено больше свидетельств, чем в любых предыдущих исследованиях, в которых на документальной основе показаны намерения советских руководителей и характер аграрного и сельскохозяйственного кризиса тех лет».

Таугер также высказывает некоторые серьезные критические замечания в адрес книги Дэвиса и Уиткрофта:

«Во-вторых, в книге все еще неудовлетворительно объясняется, почему голод случился именно тогда, когда случился, и особенно почему он закончился. Главы, посвященные сельскому хозяйству и заготовкам 1933 года – несомненно, решающего сельскохозяйственного года, поскольку именно тогда голод в основном прекратился, – существенно короче, чем главы, рассказывающие о 1931 и 1932 годах, и носят весьма “поспешный” характер. Дэвис и Уиткрофт выделяют несколько объективных факторов, которым они приписывают снижение производства продовольствия в 1931–1933 годах, что в значительной мере и привело к голоду. Большинство из факторов, выявленных нами для 1932 года, в 1933 году продолжали существовать, или их действие даже усугублялось. Например, снижение поголовья скота и уменьшение количества тягловой техники продолжалось и в 1933-м и, возможно, в 1934 годах (в зависимости от того, как учитывать трактора); несоблюдение правил севооборота не удалось преодолеть даже за счет сокращения планов сева в 1933 году и в ближайшие несколько лет. Авторы цитируют несколько источников, утверждая, что крестьяне откуда-то знали в 1933 году, что им предстоит много работать (с. 238), но в другом месте Дэвис и Уиткрофт также признают, что, по крайней мере, некоторые крестьяне напряженно трудились уже в 1932 году (с. 418). В любом случае, все свидетельства о сопротивлении крестьян носят случайный характер и не могут быть использованы для представления их взглядов и действий в целом. Вне всякого сомнения, однако, условия труда крестьян в 1933 году из-за тяжелых обстоятельств голода были гораздо хуже, чем в 1932-м.