Ирина Бороган - Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль - Соотечественники, агенты и враги режима

Казалось, Блюмкин был на вершине мира: руководя сетью тайных агентов в Константинополе, он пребывал в своей стихии, рядом с ним находилась любимая женщина, а в Москве его прикрывал Трилиссер. Но опытный чекист совершил роковую ошибку: всегда готовый делать рискованные ставки, он не смог побороть искушения вступить в игру между Сталиным и Троцким.

12 апреля 1929 г., всего через два дня после приезда в город, Блюмкин прогуливался в фешенебельном районе европейской части Константинополя по улице Гранд Рю де Пера. Стоял солнечный день, все вокруг цвело. Внезапно он увидел знакомое лицо – это был Лев Седов, 23-летний сын Троцкого. Молодой человек сразу пригласил Блюмкина к себе домой на встречу с Троцким, и чекист охотно согласился. Он когда-то работал у Троцкого секретарем и сохранил к нему искреннюю привязанность. Через четыре дня они встретились и проговорили четыре часа. После этого Блюмкин еще несколько раз встречался со Львом Седовым, с которым они обсудили тысячи важных вопросов – от шансов Троцкого вернуться в Россию до организации личной охраны опального революционера [24] Хаустов Владимир и соавторы. Лубянка. Сталин и ВЧК-ОГПУ-НКВД. – Международный фонд «Демократия», 2003. . Блюмкин начал самую рискованную игру в своей жизни: будучи доверенным шпионом Сталина, он вступил в тайные отношения с его заклятым врагом.

Вскоре после этих встреч Троцкий сделал свой ход.

Подавляющее большинство русских эмигрантов, бежавших из Советской России, не собирались оставаться жить за границей навсегда. Они мечтали вернуться домой – как только им представится шанс сменить политический режим. Многие не оставили эту надежду до конца жизни. Поэтому вряд ли удивительно, что к 1929 г. в Русском обще-воинском союзе, главной военной организации эмигрантов, состояло больше 60 000 человек. Во главе с генералом Александром Кутеповым, непримиримым противником большевиков и ветераном Гражданской войны, члены РОВС готовились к возвращению на родину в подходящий момент и вооруженному захвату власти в России. Ради великой цели РОВС использовал любые методы, включая засылку агентов в Россию и убийства советских чиновников за рубежом [25] Гончаренко Олег. Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920–1970 гг. – М.: Вече, 2012. .

В то время как члены РОВС занимались военной подготовкой и диверсиями, интеллигенция в изгнании издавала антисоветские газеты и журналы, создавала политические клубы и театральные труппы. Но вместо того, чтобы строить планы на будущее, эти умные и талантливые люди завязли в прошлом, мучительно ища ответы на сотни горьких «Что, если?»: «Что, если бы не началась Первая мировая война? Если бы царь не отрекся от престола? Если бы Ленина не пустили в страну? Если бы союзники не предали Белое движение?» В таких разговорах проходили годы, затем десятилетия. Их вели, пережевывая до бесконечности детали прошлого, на кухнях и в кафе, в салонах и залах собраний – от Харбина до Белграда, от Парижа до Константинополя. Эмигранты все больше отрывались от того, что происходило на родине.

Тем временем большевики ударными темпами переделывали страну. Новый строй изменил едва ли не все аспекты повседневной жизни. Большевики отказались от юлианского календаря и перешли на григорианский; были учреждены новые праздники и в 1929 г. запрещены традиционные религиозные, такие как Рождество и Пасха. Из алфавита изъяли некоторые старославянские буквы. Коммунисты ускоряли темп жизни, поощряя «перевыполнение» плана по развитию советской промышленности в заветной мечте догнать и перегнать Запад. Советских граждан учили говорить на «новоязе», полном пропагандистской лексики и аббревиатур. В результате постепенно сформировался «советский народ» – новая общность, которую с трудом узнавали и плохо понимали русские, много лет назад уехавшие из России.

В то время как Советская Россия проходила через радикальные перемены, эмигранты продолжали одевать своих детей в дореволюционную школьную форму и разучивать гимн «Боже, царя храни». Отчаянно цепляясь за старый образ жизни, они полагали, что готовятся к тому славному дню, когда смогут вернуться на родину и воссоздать прежнюю Россию, которую они сохранили: не запятнанную и не зараженную большевизмом. Это было трогательно и сентиментально, но подобная ностальгия вряд ли могла помочь эмигрантам повлиять на будущее России.

К 1929 г. русские эмигранты занимали целые кварталы в европейской части Константинополя. Из русских ресторанов лились печальные звуки русских романсов. В книжных лавках продавались дореволюционные русские книги, спасенные от варварского уничтожения большевиками. (В Стамбуле ими торгуют и сегодня. Несколько лет назад мы бродили по европейской части города и в узком переулке, примыкающем к улице Истикляль, как сейчас называется Гранд Рю де Пера, заметили витрину букинистического магазина. Мы решили зайти. Перебирая книги, мы обнаружили там маленький томик Les Armes – иллюстрированный справочник по средневековому оружию, изданный в Париже в 1890 г., – с экслибрисом «Librairie S. H. Weiss, successeur vis-à-vis le Consulat de Russie, Constantinople» – «Библиотека С. Г. Вайса, правопреемника консульства России, Константинополь».)