Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

К приезду Чхве жилище снабдили всеми удобствами и роскошествами, какие только можно вообразить или пожелать. Чтобы задобрить пленницу, Ким Чен Ир ежедневно присылал подарки: косметику «Эсте Лаудер», японское нижнее белье, коробки платьев, традиционных и современных. Ровно такой же косметикой Чхве пользовалась в Сеуле; вся одежда, от белья до вечерних нарядов, была в точности ее размера. Каждая трапеза превращалась в пир.

Под вечер пятого дня в комнату Чхве ворвалась Хак Сун.

– Любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир приглашает вас на званый ужин! – задыхаясь, провозгласила она. – Надо быстро собираться.

«Бенц» переулками доставил обеих в Пхеньян, к другому комплексу за бетонной стеной. На крыльце, улыбаясь, ждал Ким Чен Ир:

– Добро пожаловать, госпожа Чхве. Удалось отдохнуть?

Чхве не ответила, но по примеру Хак Сун отвесила поясной поклон, постаравшись не кланяться низко.

– Пойдемте в дом, – сказал Ким и повел их через вестибюль, продолжая говорить не умолкая: – Южнокорейцы болтают, что я овощ и у меня смерть мозга. – Он усмехнулся. – А вы что скажете? – Чхве снова не ответила, и он остановился, театрально подбоченился: – Ну же, госпожа Чхве, что скажете? Как я выгляжу? Размером с говно карлика, а?

Чхве чуть не рассмеялась. Внезапно тревога слегка ее отпустила. Лед треснул, и Ким, похоже, обрадовался. Он провел гостью по коридору в большой зал, густо убранный искусственными цветами и яркими гирляндами. Как на дискотеке, подумала Чхве.

– Ну что? – гордо спросил Ким. – Нутро важнее внешности. Снаружи посмотришь – ничего особенного. Зайдешь внутрь – а там обычно вот такое.

Он провел ее к круглому столу в центре зала. Подавали ужин – западные и корейские деликатесы под коньяк, французское белое, соджу и женьшеневое вино инсамжду. Чхве остановилась возле своего стула, огляделась и узнала других гостей: люди с моторки в Рипалс-бей, только без длинноволосых париков, с армейскими стрижками; человек, который надзирал за ней на борту грузового судна по пути в Нампхо; и охранники, которые доставили ее на берег. То есть ее пригласили на светский раут в обществе мужчин, которые разлучили ее с домом и детьми и заточили на чужбине.

Ким Чен Ир сел – остальные тоже сели: теперь можно. Официантка налила любимому руководителю полный бокал «Хеннесси». Ким от души глотнул и поглядел на свою гостью.

– Прошу вас, госпожа Чхве, – сказал он. – Вам непременно нужно выпить.

То был первый из званых ужинов Ким Чен Ира, где Чхве побывала за годы жизни в Северной Корее. Случались они, как правило, по средам или пятницам, начинались в восемь вечера и длились почти до утра. Всегда проходили в этом же здании – партийные прозвали его Рыбным домом, поскольку в бальной зале на втором этаже был аквариум – двадцать пять футов в длину, от пола до потолка, внутри крупная океанская рыба. Порой, как в первый раз, вечер протекал скромно – немногочисленные гости, сначала ужин, потом кино, – но зачастую приходили по сорок-пятьдесят представителей ядра партийной элиты.

В пхеньянских властных кругах эти еженедельные вечеринки славились своим влиянием на государственную политику. «Там принимались многие ключевые решения, – утверждал Хван Джан Ёп, – в том числе кадровые».

Ким зазывал высокопоставленных членов партии и Политбюро, влиятельных генералов, любимых театральных и кинозвезд; в списке гостей были его приближенные – а также те, кто претендовал на этот статус. Почти всегда присутствовала младшая сестра Кима, которую он обожал. На пороге гостям вручали стакан виски, бренди или коньяка: выпьешь залпом – можешь войти. Спустя несколько недель Хак Сун научила Чхве всегда припасать носовой платок и потихоньку сплевывать в него коньяк, прежде чем войти в зал.

Ким Чен Ир редко приезжал рано – он предпочитал являться, когда вечеринка уже в разгаре. Он входил, усаживался, а гости между тем стояли и хлопали. Едва он устраивался – всегда за главным столом, ближе всех к сцене, в окружении горстки избранных гостей, – официанты вносили еду. Ким любил дирижировать оркестром, прерывал музыкантов на полутакте, заказывал песни и нередко велел кому-нибудь из гостей встать и спеть что-нибудь по собственному выбору – иногда потому, что ему взаправду нравилось, как гость поет, но не реже потому, что хотел унизить гостя. А Ким Чен Иру в просьбе не откажешь. Когда он к кому-нибудь обращался, рассказывала Чхве, гость «вскакивал на ноги, с полным ртом гаркал: „Да, господин!”» и стоял по стойке смирно, пока Ким Чен Ир знаком не разрешал ему сесть.