Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

Хотя с начала 1980-х Ким Ир Сен возглавлял государство лишь формально, а фактически страной правил Ким Чен Ир, последний официально пришел к власти как раз вовремя – его и сочли ответственным за повсеместную разруху. Отчаянно пытаясь сохранить лицо и найти виноватых, матерый пропагандист включил свою рекламную машину на полную катушку. Сначала правительство утверждало, что запасается провиантом, дабы в неотвратимый день объединения Кореи накормить голодающих южан. Поскольку эта байка впечатления не произвела, власти намекнули, что США в одностороннем порядке объявили блокаду Северной Кореи и не пускают в страну продовольствие, надеясь уморить северокорейский народ и свергнуть режим. Эта версия подействовала чуть лучше, но ее подорвали сообщения очевидцев о том, как солдаты возводят вдоль морских берегов ограды, чтобы люди не рыбачили, поскольку рыба – «государственная собственность» и нужна партийной элите. Тогда телевидение, намекая на пользу голодания, быстренько выпустило документальный фильм о жадном человеке, который много ел и лопнул. О том, как массы восприняли эту тактику, сведений не имеется.

Посреди этой человеческой трагедии Ким Чен Ир решил, что кино нужно стране как никогда. Северокорейский кинематограф периода голода вернулся к пропаганде КНДР как самой счастливой и везучей страны на планете – однако это соображение не находило отклика в сердцах людей, вынужденных изо дня в день бороться за выживание. Примерно тогда же в страну стали контрабандой провозить зарубежные фильмы – и тут граждане увидели, что они пропустили за все прошедшие годы. Разрослись черные рынки: китайские контрабандисты через Амноккан и Туманган везли видеоплейеры и кассеты (а также продукты питания и прочие иностранные товары). Впервые за всю историю страны государство лишилось монополии на кино. На рыночных лотках появились фильмы и телепередачи из Китая, Гонконга, Южной Кореи, даже из США. Вскоре китайцы променяли кассеты на DVD – диски тоньше, их проще доставлять оптом. Провозить контрабанду было легко: запихал в сумку несколько сотен дисков, а сверху положил блок «Мальборо» в дар слишком дотошному пограничнику.

В таких условиях пропаганда лишилась своих конкурентных преимуществ. Дело не только в том, что иностранные фильмы были качественнее, увлекательнее и учили зрителя вдумчиво судить о подтекстах и ритмической структуре кино. Что гораздо важнее, миллионы обычных граждан впервые в подробностях видели заграницу. Они видели города с автомобилями и небоскребами, дома с телевизорами, посудомоечными и стиральными машинами – не богатые, а просто обычные дома. В финале романтических комедий люди бегали друг за другом по аэропортам, среди сотен других людей – и все они могли себе позволить (и всем разрешали) забавы ради путешествовать по миру. Некогда считалось, что Южная Корея живет под гнетом жестоких властей, но теперь выяснилось, что и там люди, похоже, от души пользуются всеми прелестями свободного мира. А злые американцы в зарубежном кино были довольны, здоровы, увлеченно покупали всякие вещи или влюблялись, и их никак не удавалось соотнести с американцами из северокорейских мифов и легенд – детоубийцами с крючковатыми пальцами и носами.

В 1989 году Чарлз Дженкинз и другие американские перебежчики через одного эфиопского студента, учившегося в Пхеньяне, раздобыли себе контрабандный видеоплейер. Следующие десять лет они, «задергивая все шторы и до минимума приглушая звук», смотрели стандартный набор видео с черного рынка: «Титаник», «Скалолаз», «Поездка в Америку», «Крепкий орешек» [39], Джеймс Бонд. У Дженкинза в Северной Корее родились и выросли две дочери – и обе терялись, глядя на эти кадры из неведомых миров. «Они никак не могли разобраться что к чему. Например, в „Поездке в Америку” Эдди Мёрфи играет африканского принца, который находит себе жену в Нью-Йорке, но [дочерей Дженкинза] Бринду и Майку учили, что чернокожие в Америке – все равно что рабы. У девочек мозг не справлялся со сценами, где люди разных рас разгуливают по нью-йоркским улицам и, по сути, прекрасно друг с другом ладят».

Электричество в жилые дома теперь подавалось по расписанию и нормировалось. На эти краткие часы раз в день или в несколько дней люди – особенно молодежь, порой человек по тридцать или сколько влезет – собирались в квартирах, где были видео– или DVD-плейеры, запирали дверь, задергивали шторы и смотрели кино, сколько успевали: южнокорейские мыльные оперы, старые американские фильмы, китайскую классику, гонконгские боевики. Иногда полиция вырубала электричество до срока, зная, что без электричества из плейеров не извлечь кассет и дисков, а потом устраивала рейды и забирала всех, у кого в плейере застряло иностранное кино. Контрабандистов и торговцев дисками арестовывали и казнили. Ким Чен Ир объявил, что наплыв иностранной культуры – диверсия ЦРУ с целью дестабилизировать Корейскую Народно-Демократическую Республику. «Всевозможными уловками и ложью империалисты и реакционеры парализуют здравое мышление масс, распространяя среди них буржуазно-реакционные идеи и гнилые буржуазные привычки, – провозглашал он в своем выступлении перед членами партии. – Что будет, если мы поддадимся, если мы не преградим путь обычаям, которые сеют эти негодяи?.. Мы не сможем ценой жизни своей защищать вождей революции и придерживаться принципов социализма». Любой, кто продает, покупает или смотрит иностранное кино либо телевидение, постановил Ким Чен Ир, сотрудничает с «марионетками, подконтрольными ЦРУ и плетущими коварные заговоры с целью обелить империалистический мир этими диверсионными материалами».