Алек Росс - Индустрии будущего

Пересекая границу Конго и оказываясь в Руанде, вы замечаете, что дороги внезапно становятся мягкими и ровными. Самая плохая дорога в Руанде все равно лучше самой хорошей дороги в Конго. Даже когда я ехал на восток по джунглям, мой смартфон отлично работал и не терял сигнала.

Двигаясь по холмам Западной Руанды в сторону столицы Кигали, я постоянно проезжал мимо столбов, через которые тянулись оптоволоконные провода. Связь в Руанде лучше, чем в значительной части сельских районов США. Тысячи миль кабеля позволяют соединять между собой все 30 провинций Руанды и дают возможность этой небольшой стране в центре Африки поддерживать контакт со всем миром и даже открыть биржу по торговле высокотехнологичными товарами [158].

И если посмотреть на строгие цифры, то можно понять, что эта стратегия сработала. В период между 2001 и 2013 годами рост реального ВВП составлял в среднем более 8 % в год, а уровень бедности значительно снизился. В отличие от экономики многих других стран (включая Соединенные Штаты), где неравенство увеличилось, несмотря на общий экономический рост, уровень неравенства в Руанде за последние 15 лет снизился [159].

Несмотря на свою нелюбовь к журналистам и (некоторым) правозащитникам, президент Руанды Поль Кагаме превратил замкнутую африканскую страну, известную диким и бесчеловечным отношением к своим гражданам, в государство с хорошо функционирующей экономикой, в основе которой лежит инновационная стратегия. Основная идея для дальнейшего развития Руанды состоит в движении от сельскохозяйственной экономики к экономике, основанной на знаниях, полностью игнорирующих фазу промышленного производства.

Результаты оказались многообещающими, и Кагаме считает, что успех в значительной степени был связан с уменьшением барьеров для участия женщин в деловой жизни. Его правительство поставило гендерное равенство во главу угла в процессе послевоенного восстановления. Оно провело ряд реформ, обеспечивших равные права для женщин и поставивших под запрет дискриминацию по половому признаку [160].

Эти меры в стране, долгое время зависевшей исключительно от сельского хозяйства, позволили женщинам покупать землю и распоряжаться ей наравне с мужчинами. И этот шаг оказался критически важным – в Руанде произошел 20 %-ный рост количества ферм, зарегистрированных на женщин [161]. В то же самое время уровень бедности среди руандийских женщин снизился почти на 20 %.

Во время моего разговора с Кагаме в его скромном доме в Кигали он детально объяснил мне свою стратегию, направленную на то, чтобы создать в Руанде экономику нового типа, основанную на знаниях. А когда я спросил его относительно роли женщин в экономике завтрашнего дня, он поддразнил меня, отметив, что доля женщин среди руководителей в государственном и частном секторе в Руанде выше, чем в США. Судя по всему, Руанда – это единственная страна в мире, в которой большинство в демократически избранном парламенте составляют женщины [162]. И если Руанда нашла в себе силы оправиться от геноцида и выстроить растущую, разнообразную и основанную на знаниях экономику, то это может сделать и любая другая страна в мире.

Руководитель Andela Джереми Джонсон говорит, что «Африка является свидетелем конвергенции демографических, экономических и технологических тенденций, которые смогут до неузнаваемости изменить ее будущее. Сочетание молодого населения, быстрорастущей экономики и стремительного освоения технологий создает динамичный двигатель для инвестиций из частного сектора».

Увиденное в Африке заставляет меня верить, что центры инноваций и создания богатства отраслей будущего окажутся более рассредоточенными по миру, чем было в предыдущие 20 лет, когда Кремниевая долина доминировала буквально во всем. Компании, создающиеся в Африке, грамотно используют «большие данные», и их деятельность не зависит от платформ, созданных в Кремниевой долине. Это внушает мне надежду, что «большие данные» позволят компаниям заниматься бизнесом в привычном для себя месте – по сути, они создают возможности в огромном количестве мест по всему миру, причем не виданным ранее образом.

Помимо этого, происходящее в Африке подкрепляет мою убежденность в том, что общества, стимулирующие открытость, смогут эффективно конкурировать и преуспевать в будущие десятилетия. Многие африканские страны еще далеки от желательного уровня политической открытости; однако те государства, которым удалось сделать открытой экономику, возвысить роль женщин в обществе и дать предпринимателям достаточно пространства для маневра, развиваются быстрее остальных. Можно сказать, что сейчас – лучшее время для бизнеса в Африке. И подобно тому как Индия ушла от карикатурного образа страны матери Терезы, голода и системы каст, государства Африки избавляются от роли получателя помощи и становятся для мира местом для инвестиций.