Том Вольф - Мария Каллас. Дневники. Письма

Я репетировала это сложнейшее произведение под управлением маэстро Гаваццени в Риме, где мне удалось ближе познакомиться с Лукино Висконти, который уже и раньше осыпал меня комплиментами, но у нас никогда не было времени пообщаться. Я помню, что очень удивилась, увидев, как внимательно человек такого масштаба смотрит все наши репетиции, а они длились минимум по три-четыре часа, дважды в день. С тех пор мы очень сблизились, с Лукино Висконти нас связывали безмерное восхищение друг другом и драгоценная дружба. И именно из этого взаимного уважения и выросло наше тесное сотрудничество в последние годы.

Я уже говорила о своих вечных недомоганиях. Мой муж не понимал, чем объяснить мое состояние, но вскоре выяснил, попросив без моего ведома перевести мамино письмо, которое до такой степени меня расстроило, что я слегла. Он прочел письмо, обнаружив в нем кучу упреков в мой адрес, несправедливых обвинений и обидных ругательств. И, выйдя из себя, сам ей ответил, написав, в частности, что, женившись на мне, пошел против собственной семьи, и что цель его жизни – сделать меня счастливой, поэтому он не может смириться с тем, что она, моя мать, старается как можно больнее меня уколоть. За этим последовал новый обмен неприятными письмами, и в итоге мы полностью разорвали с ней отношения.

Я приношу извинения читателям за это долгое отступление, оно трудно мне далось, но теперь я возвращаюсь к своей биографии. Мы подошли к концу 1950 года. Что касается моих рабочих планов – меня ждал «Парсифаль» на RAI [38] Итальянское радио и телевидение. в Риме, «Дон Карлос» в Неаполе и Риме, а затем 15 января 1951 года должна была состояться моя первая «Травиата» во Флоренции. Я пела в «Парсифале» и одновременно разучивала «Дона Карлоса» под управлением маэстро Серафина. Но во время репетиций «Дона Карлоса» мое состояние настолько ухудшилось, что я уже и капли воды не могла проглотить. Тогда Баттиста, как я ни пыталась его образумить, заставил меня вернуться в Верону, где я тут же слегла с желтухой. Я провалялась с этой тоскливой хворью сорок дней, так что у меня было полно времени обдумать семейные проблемы и прийти к заключению, что мне следует прежде всего заняться своим здоровьем и позаботиться о спокойствии мужа.

В спектаклях в Неаполе и Риме мне нашли замену; но от «Травиаты» я отказываться не хотела. Поэтому на следующий день после Богоявления, едва держась на ногах (я почти месяц просидела на одном молоке), я приехала во Флоренцию и начала заниматься. Волею Божьей настал вечер генеральной, и по этому случаю мы поцапались с маэстро Серафином, который упрекнул меня в том, что я явилась в театр этакой скромницей, слишком просто одетая; короче, на его взгляд, я не выглядела «примадонной». Я ответила, что не люблю вести себя как «дива», и предпочитаю, чтобы коллеги (напрасные иллюзии) любили меня как раз за простоту, равно как и хористы, оркестранты и все те, кто живет в мире театра (а вот это уже не иллюзия). Никаких последствий у этого недоразумения не было, и «Травиата» прошла прекрасно. Сразу после этого я открывала «Нормой» сезон в Палермо, тогда мне и позвонил генеральный директор Ла Скала Антонио Гиринджелли.

Он попросил меня встретиться с ним – что я и сделала, вернувшись в Милан; но у него было только одно предложение: «ввестись» в «Аиду» Тебальди, потому что Рената заболела. В апреле прошлого года, во время Праздника города, мне предлагали петь «Аиду» в Ла Скала, и я, уступив настойчивым уговорам дирекции, решила согласиться. Но после этих спектаклей, как уже бывало, я не получила от них никаких известий и мне не представилось возможности вновь переступить порог этого величайшего оперного театра. Поэтому я решительно и твердо заявила Гиринджелли, что считаю себя певицей, достойной петь премьеры, а не вызываться по случаю «вводов» на чужие роли.

Потом я отправилась во Флоренцию на «Сицилийскую вечерню» [39] Опера Джузеппе Верди. . Тогда же Тосканини, безуспешно искавший леди Макбет, которая бы ему понравилась, решил вызвать меня на прослушивание. Но его дочь Уолли, попросив мой адрес в миланском артистическом агентстве, не получила его. Ей сказали, что я особа с ужасным характером, чуть ли не истеричка, и они никогда не допустят, чтобы меня прослушивал сам Тосканини. К счастью, Уолли на этом не успокоилась и нашла меня другим путем. Тосканини – я вспоминаю этот эпизод с бесконечным волнением, тем более что сегодня маэстро уже нет с нами – прослушав меня, предложил мне роль [леди] Макбет, в постановке в Буссето [40] Город, неподалеку от которого родился Верди. . Но в то время, как помнят читатели, у маэстро возникли первые проблемы со здоровьем, и он был вынужден сделать перерыв. Так я потеряла эту прекрасную, столь желанную (и, увы, как оказалось, единственную) возможность и высочаюшую привилегию петь под его управлением. Когда я пела в «Сицилийской вечерне» во Флоренции, у меня состоялась наконец-то решающая встреча для моей карьеры: ко мне приехал Гирингелли, и на сей раз предложил открыть «Сицилийской вечерней» оперный сезон Ла Скала 1951-1952 гг. В моем контракте, кроме того, фигурировали «Норма», «Похищение из сераля» и несколько спектаклей «Травиаты», которые в итоге не состоялись по причинам, которые я либо не знаю, либо не хочу объяснять, потому что сейчас оно просто того не стоит. Я, понятное дело, с радостью согласилась, и в предвкушении этого долгожданного события, скрепя сердце собралась на гастроли в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. В Сан-Паулу мне предстояло открыть сезон «Аидой» и затем петь «Травиату». Далее мой путь лежал в Рио, где планировались «Норма», «Тоска», «Джоконда» и «Травиата». Однако за несколько дней до отъезда я получила из Сан-Паулу сообщение, что я, конечно, открою сезон «Аидой», но премьера «Травиаты» отдана Тебальди, я же буду петь во второй вечер. Уверяю вас – и, прошу мне поверить – я не слишком из-за этого огорчилась, более того, охотно согласилась ввестись на два спектакля на роль моей коллеги в «Травиате».