Дэвид Маккаллоу - Братья Райт. Люди, которые научили мир летать

У нее не возникло вопроса, что она должна делать. Она немедленно связалась с директором школы, рассказала о том, что случилось, и сообщила, что берет бессрочный отпуск. После этого быстро собрала и упаковала одежду, которая, по ее мнению, могла понадобиться, и успела на последний поезд в Вашингтон, отходивший в десять часов вечера.

Епископ Райт тоже узнал новость, но из того немногого, что он написал в своем дневнике, нельзя понять, насколько он был встревожен или потрясен. Тем не менее он отпросился с конференции и без промедления возвратился в Дейтон. Уже оттуда он написал Орвиллу, и понятно, что он сделал это от всего сердца.

«Я страдаю от твоей боли вместе с тобой и вместе с тобой переживаю из-за постигшего тебя разочарования, которое вынуждает тебя отложить на время твой окончательный успех в аэронавтике. Но мы все благодарны за то, что твоя жизнь спасена, и уверены в твоем скорейшем, хотя и непростом, выздоровлении и в твоем триумфальном будущем».

После этого он добавил в качестве отцовского назидания:

«Мы учимся на своих несчастьях, а невзгоды делают наши сердца добрее».

В Камп д´Авуре было 8 часов утра 18 сентября, когда Харт Берг пришел в ангар Уилбура, чтобы сообщить ему новости об Орвилле. Сначала Уилбур, казалось, не воспринял услышанное. На поле уже собралась тысяча зрителей. Погода была идеальной для полетов. В Ле-Ман приехало больше народу, чем когда-либо, чтобы посмотреть, как он летает. Однако из уважения к лейтенанту Селфриджу Уилбур отложил все полеты до следующей недели, после чего заперся в ангаре, отказываясь видеть кого-либо, за исключением Берга и еще пары человек из тех, кто хотел утешить его.

«Теперь вы понимаете, почему я всегда считал, что должен быть в Америке с Орвиллом, – сказал он. – Две головы всегда лучше, чем одна, когда нужно проверить машину».

Оставшись один, он сидел, уронив голову на руки. Когда в ангар вошел еще один друг – скорее всего, Леон Болле, – Уилбур посмотрел на него глазами, полными слез, и сказал, что если что-то и могло вынудить его отказаться от решения проблемы полета, то этим «что-то» был бы подобный инцидент. Затем, резко встав на ноги, он заявил: «Но нет, мы решили эту проблему. С нашей помощью полеты перестали быть экспериментом, они превратились в демонстрацию».

Другие присутствовавшие видели, как он борется со своими чувствами. Он спросил о деталях происшествия, но их никто не знал.

Едва перебравшись в Камп д´Авур, Уилбур обзавелся велосипедом, и теперь он поехал в расположенный в 13 километрах Ле-Ман в надежде узнать последние новости из Форт-Майера. В течение какого-то времени его можно было видеть нервно ходящим из угла в угол в вестибюле гостиницы «Дофин». Он очень сожалеет об «этом деле», сказал он подошедшему корреспонденту «Геральд де Пари».

«Мне кажется, что я в какой-то степени несу ответственность за смерть бедного Селфриджа, и пока не могу давать разъяснения по поводу катастрофы.

Конечно, когда имеешь дело с аэропланами или чем-то механическим, всегда существует вероятность какой-либо поломки, но до сих пор мы воображали, что устранили все опасности…

Больше всего в этой ситуации я беспокоюсь об отце – ему почти 80 лет. Он примет то, что произошло, близко к сердцу. Он всегда очень переживал из-за наших испытаний, но до сих пор у него не было серьезных причин для этого».

Ближе к сумерками Уилбур сел на велосипед и отправился обратно в Камп д´Авур.

В письме Кэтрин, отправленном на следующий день, он написал, что не перестает думать: будь он рядом с Орвиллом, ничего не случилось бы.

«Я не считаю, что Орвилл не способен сам сделать эту работу, но я понимаю, что его окружают тысячи людей, которые с самыми дружескими намерениями тратят его время, расходуют его силы и не дают ему возможности нормально отдохнуть.

Если бы я был там, то смог бы сдержать посетителей, пока он работает, или он сдерживал бы их, пока работаю я… Люди считают меня неразумным, потому что я не люблю, когда другие делают пусть даже что-то маловажное с моим самолетом. Говорят, что я ползаю под ним, хотя другие могли бы выполнить эту работу вполне себе хорошо. Но я занимаюсь этим отчасти потому, что так смогу заметить, если где-то что-то окажется не в порядке».

В заключение он написал, что понимает, как взволнован отец состоянием Орвилла, но в конце концов все наладится, в этом он уверен.

В тот же день, 19 сентября, епископ Райт, сидя за письменным столом в своей комнате на втором этаже их дома в Дейтоне, написал Уилбуру примерно в том же духе: