Ги Меттан - Запад – Россия - тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса

После 1990 года многие из оставшихся в живых жертв войны почувствовали в себе желание высказаться. Со своими воспоминаниями выступали жители прибалтийских республик, Польши, Чехии, Венгрии – всех бывших членов советского блока. Желая взять реванш у коммунизма, они объединились против ослабевшего «старшего брата» и стали видеть в России единственный источник ужасного прошлого. В качестве примера приведем лишь несколько фактов. В 1991 году посольство Украины в Париже обратилось во французское министерство иностранных дел с официальным запросом об изменении надписи на надгробной плите Анны Ярославны [287]. Вместо слов «Анна, королева Франции, русская княжна» украинцы предложили высечь «Анна, королева Франции, украинская княжна» [288]. Эстонский кризис 2007 года в связи с переносом Бронзового солдата – памятника павшим советским воинам – возник из-за того же стремления к отрицанию национальной памяти [289].

Эстония провозгласила, что «нет никакой разницы между отрицанием холокоста и отрицанием преступлений советского коммунизма», мотивировала необходимость переноса мемориала тем, что в 1944 году Таллин освободили от фашистов не красноармейцы, а «легитимное эстонское правительство»(?) [290]. Тем самым эстонские власти предали память тысяч советских солдат, погибших во время освобождения страны. Они, очевидно, больше не помнят, что до 1945 года в прибалтийских странах у власти находились профашистские режимы, преследовавшие жителей еврейского происхождения. Именно поэтому союзники не возражали, когда Сталин оккупировал прибалтийские государства в 1939 году, и подтвердили их присоединение к СССР на конференции в Ялте 1945 года.

Литва настолько далеко зашла по пути антирусского национализма, что новый Музей жертв геноцида применяет понятие «геноцид» только к тому, что делали с народами Балтии русские, но не к тому, что творили в отношении евреев нацисты и их местные пособники. Кроме того, некоторые должностные лица прибалтийских государств открыто поддерживали ветеранов СС как борцов за свободу и поощряли возрождение прогитлеровских настроений [291]. Подобных фактов достаточно, но обычно они игнорируются – не только западными средствами массовой информации и академическими кругами, но и еврейскими организациями.

К счастью, существуют архивы. Советские войска задокументировали фашистские зверства в 1941 году и передали пленки союзникам в 1942 году, чтобы убедить их открыть второй фронт. Военные кинооператоры засняли сцены массовых убийств в Эстонии, в Крыму, на Украине и в Польше [292]. Но союзники, стремясь сохранить территории Британской империи в Индии и на Среднем Востоке, а также связь между Лондоном и Нью-Дели, предпочли начать контратаку в Северной Африке и высадились во Франции лишь 6 июня 1944 года.

Сами немцы также присоединились к славословию в адрес героев Восточного фронта и борцов французского Сопротивления. Одновременно с этим историографы и писатели начали обвинять Красную армию в зверствах во время наступления и делать акцент лишь на страданиях немецких женщин, изнасилованных русскими солдатами. Многие предпочли забыть, что именно Красная армия освободила узников концентрационных лагерей и положила конец геноциду евреев.

Возможно, в этом потоке новых публикаций о войне и не ставилась цель реабилитировать нацизм. Тем не менее, авторам удалось опорочить советскую армию и преуменьшить ее вклад в освобождение Европы. Отнесем сюда же гнусные попытки подсчитать, кто уничтожил больше людей, Гитлер или Сталин, предпринятые в конце восьмидесятых – начале девяностых годов. Разумеется, чаша весов склонялась в сторону ГУЛАГа, а не Vernichtungslager (нацистские лагеря смерти) [293].

Отдельные возмущенные голоса не могли всерьез нарушить общеевропейское молчание. Воспоминания о борьбе против фашизма бледнели по мере того, как уходили из жизни бывшие солдаты. Забота о том, чтобы Германия заняла свое место в создании Евросоюза, охлаждала пыл антифашистских выступлений.

Результатом «соревнования» между жертвами войны, среди которых на первом месте стоят жертвы холокоста, стало отрицание гибели 26 миллионов советских граждан и 14 миллионов русских. Этого ли мы хотим на самом деле? Достойно ли это демократической и либеральной Европы XXI века, которой попросту не существовало бы, если бы Гитлер выиграл войну против СССР?