Бетти Фридан - Загадка женского

Дизайнеры интерьеров проектировали на кухнях мозаичные фрески и настоящие картины, ведь кухня вновь стала центром жизни женщины. Производство и продажа товаров для рукоделия превратились в миллионную индустрию. Многие женщины теперь выходили из дома только с целью сделать покупки, довезти куда-то ребенка или посетить на пару с мужем социальное мероприятие. Девушки росли, не имея никаких занятий вне дома. В конце пятидесятых неожиданно обозначился такой социальный феномен: работала треть всех американок, но большая часть была уже немолода, и лишь немногие строили карьеру. Работали замужние женщины, выбирая частичную занятость в продажах или в сфере секретариата: они помогали мужьям выплатить ипотечный долг или детям окончить колледж. Работали вдовы, которым нужно было содержать семью. Но все меньше и меньше женщин работали по специальности. Нехватка медсестер, социальных работников, учителей создавала проблему почти в каждом американском городе. Обеспокоенные лидерством Советского Союза в космической гонке, ученые заметили, что гигантский незадействованный интеллектуальный ресурс в Америке составили женщины. Однако девушки не собирались изучать физику: не женское это дело! Одна, например, отказалась от научной стипендии в Университете Джонса Хопкинса ради работы в бюро недвижимости. Ей, по ее же словам, было нужно лишь то, о чем мечтала любая другая американская девчонка: выйти замуж, родить четверых и жить в милом домике в милом пригороде.

Домохозяйка из пригорода – вот заветный образ для молодой американки и предмет зависти – во всяком случае, так заявлялось – женщин по всему миру. Американская домохозяйка – с помощью науки и средств механизации труда освобожденная от монотонной работы на износ, опасности в родах и болезней, которыми страдали их бабушки. Здоровая, красивая, образованная; в голове только муж, дети и дом. Она отыскала истинно женскую самореализацию. Домохозяйка и мать – в мужском мире ее уважали как полноценного и равного партнера. Она вольна выбирать автомобиль, одежду, бытовую технику, магазины. У нее есть все, о чем могла мечтать женщина.

Спустя пятнадцать лет после Второй мировой войны эта загадочная женская самореализация превратилась в желанный и бессменный кирпичик современной американской культуры. Миллионы женщин жили в образе американской домохозяйки из пригорода: вот она целует на прощание мужа перед панорамным окном, а вот сгружает в школу целый вагон детей. Миллионы женщин пекли домашний хлеб, шили себе и детям одежду, в их домах стиральные и сушильные машинки работали по двадцать четыре часа в сутки. Они меняли постельное белье не один, а два раза в неделю, посещали уроки по вязанию крючком на курсах для взрослых и жалели своих не состоявшихся в жизни бедняжек-матерей, которые мечтали о карьере. Их единственная мечта заключалась в одном – быть идеальной женой и матерью, основная цель – иметь пятерых ребятишек и красивый дом, а результат своей единственной битвы они видели в том, чтобы заполучить и удержать мужа. До каких-то неженских проблем этого мира, тех, что выходили за рамки дома, им и дела не было. Решение важных вопросов они предпочитали перекладывать на мужчин. Они упивались своей женской ролью и гордо выводили на бланках по переписи населения: «род занятий: домохозяйка».

Более пятнадцати лет слова, написанные для женщин, и слова, которые женщины говорили, когда беседовали друг с другом, пока их мужья сидели в другой части комнаты, обсуждая работу, политику или септики, были про проблемы с детьми, или о том, как сделать мужа счастливым, или повысить школьную успеваемость отпрысков, или приготовить курицу, или сделать чехол для мебели. Никто не обсуждал, хуже женщины мужчин или лучше. Они просто были другими. «Эмансипация», «карьера» – эти слова звучали непривычно, даже непристойно. Их никто не произносил годами. Когда француженка по имени Симона де Бовуар написала книгу «Второй пол», какой-то американский критик прокомментировал, что она, по всей видимости, «не поняла, в чем суть жизни», и к тому же писала она о француженках. В Америке «проблема женщин» больше не стояла.

Если у женщины в пятидесятые-шестидесятые годы была какая-то проблема, она считала, что что-то не так либо с ее браком, либо с ней самой. Она думала, вот ведь, другие женщины довольны своей жизнью. Что же с ней не так, если она не ощущает загадочной самореализации, натирая чудо-машинкой полы на кухне? Она настолько стыдилась признаться в своей неудовлетворенности, что так и не узнала: многие испытывают то же самое. Если бы она попыталась рассказать об этом мужу, тот не понял бы, о чем идет речь. Впрочем, она и сама не полностью отдавала себе в этом отчет. Более пятнадцати лет американским женщинам обсуждать эту проблему было сложнее, чем секс. Даже у психоаналитиков для нее не было термина. Когда женщина приходила за психологической помощью, она говорила: «Мне ужасно стыдно» или «Я, наверное, законченная неврастеничка». «Не понимаю, что творится с женщинами, – с трудом признался один психиатр. – Хотя точно знаю: тут что-то не так, ведь в большинстве случаев мои пациенты – женщины. И их проблемы не связаны с сексом». При этом большинство женщин вообще не обращались за врачебной помощью. «Все нормально, – продолжали они себя успокаивать. – Нет у меня никаких проблем».