Тайсон Янкапорта - Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир

Там есть сарай, полный камней. Долгое время туристы увозили из этого священного места камни в качестве сувениров, а несколько десятилетий назад начало происходить нечто странное. Туристы стали в панике отправлять камни обратно и сообщать о странных событиях, нарушениях сна, неудачах, визитах призраков и ужасных происшествиях. Каким-то образом они догадались, что дело в камнях, и в отчаянии принялись отправлять их обратно с извинениями. Камней прислали так много, что пришлось построить новый большой сарай, чтобы их разместить.

Наш Закон говорит, что камни обладают разумом и содержат дух. Нельзя просто взять камень и отнести его домой: так вы потревожите его дух, который в свою очередь начнет тревожить вас. Если вы посидите у костра с аборигенами в любой части Австралии, вы наверняка услышите назидательную историю о каком-нибудь родственнике, который оказался настолько глуп, что взял камень и отнес его домой, после чего заболел, сошел с ума, был убит или его стали преследовать привидения. Многие камни настроены благожелательно и готовы к тому, чтобы ими пользовались или обменивались, но нужно следовать заветам стариков, чтобы понимать, какие именно можно брать. Камни требуют уважения.

Возможно, нужно еще поработать над вопросами о том, что представляет собой сознание и что представляет собой жизнь. Если бы определения этих понятий включали камни как чувствующие существа, это очень помогало бы сдерживать «эмуподобное» поведение, которое в наши дни широко распространяется по всей Земле и в киберпространстве. Либо можно начать рассылать камни с Улуру всем нарциссам, дабы преподать урок уважения к другим.

Надеюсь, я создал у вас некоторое представление о том, что такое Аборигенное знание, у каких аборигенов оно есть и как его можно использовать. Если вы что-то пропустили, то ответы – везде, во всем, во всех нас. Но кто такой Абориген? В рамках мысленного эксперимента по устойчивому развитию, предпринимаемому в этой книге, Абориген – это член общины, которая хранит память об устойчивом образе жизни, связанном с землей и являющимся ее частью. Аборигенное знание представляет собой любое применение этой памяти как живого знания с целью улучшения текущих и будущих обстоятельств.

«Почему ты не видишь тут цветы?» – спросила меня девочка. Я показывал ей этот рисунок на песке, когда рассказывал о времени и глубоком времени [12] Глубокое время – так иногда обозначают историю геологических эпох, желая подчеркнуть краткость и мимолетность истории человеческого вида на ее фоне. , а она посрамила меня, заставив увидеть иную картинку. Прекрасную картинку здесь и сейчас, там, где текущее время вечно и исполнено радости. Старик Джума тоже заставил меня взглянуть на этот образ иначе, предложив мне приникнуть щекой к земле и посмотреть на него «глазами муравья»: в картинке на песке открылась топография страны, все долины и горные кряжи. Время и место вместе. Однако три этих круга: время творения, время Предков и современность – как паттерн повторяются на микроуровне, в виде трех поколений, трех стадий жизни и даже трех частей дня, задачи, мгновения.

Отделившись от земли, эта картинка поднимается к вам, становится трехмерной и превращается в подвижную, вращающуюся энергетическую систему. А снаружи – новый круг, который на деле вновь оказывается в центре, потому что возвращается назад, будучи связан во времени и месте с системой бесконечно растущих и обновляющихся кругов. Мы не умираем, а возвращаемся в Страну, затем приходим снова, в третий раз. Творение – это не событие, происшедшее «давным-давно», оно продолжается и сейчас и будет продолжаться, если мы знаем, как его распознать.

Всё проистекает из центральной точки столкновения, большого взрыва, который расширяется и сжимается, выдыхает и вдыхает, без начала и конца, в постоянном состоянии, в котором прошлое, настоящее и будущее представляют собой единое целое, одно время, одно место. Каждый когда-либо сделанный вдох остается в воздухе в ожидании, когда его снова вдохнут. Я вдыхаю вдохи предков и всех прочих. Так всегда было, есть и будет. А здесь цветы, я смотрю на них и улыбаюсь.

Иногда трудно писать по-английски, когда ты только что поговорил по телефону со своей прабабушкой, которая одновременно приходится тебе племянницей, а в ее языке нет отдельных слов для обозначения времени и пространства. В ее системе родства каждые три поколения происходит перезагрузка, после которой родители твоих бабушек и дедушек классифицируются как твои дети [13] В аборигенных классифицирующих системах родства одним и тем же термином зачастую охватывается целая группа людей (необязательно кровных родственников), в которую могут входить и представители разных поколений – например, как здесь, одновременно дети и прабабушки с прадедушками. – это часть вечного цикла обновления. На своем традиционном языке она спрашивает тебя что-то, что непосредственно переводится на английский как «what place» («какое место»), но на самом деле означает «what time» («какое время»), и ты неохотно помещаешь себя в эту парадигму, потому что знаешь, что потом, когда ты вернешься к работе, из этой парадигмы будет чертовски трудно выйти. Родственные связи следуют циклам, земля следует циклам времен года, небо следует звездным циклам, а время так тесно связано со всем этим, что не является понятием, обособленным от пространства. Мы воспринимаем время совершенно иначе, чем люди, привязанные к плоским расписаниям и поверхностям, которым нечего рассказать. В наших сферах существования время течет не по прямой линии, и оно так же осязаемо, как и земля, на которой мы стоим.