Альфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю

Позиция, занятая таким образом французами, была весьма сильна [150]. Она образовывала входящий угол, немного более девяноста градусов, составлявшийся линиями, проведенными от Козлиного острова (Goat Island) к пункту, называвшемуся тогда Брентон Пойнт (Brenton’s Point), где стоит сейчас форт Адамс, с одной стороны, к Розовому острову (Rose Island) – с другой. На правом фланге позиции, на Розовом острове, была поставлена батарея из тридцати шести 24-фунтовых пушек; двенадцать пушек того же калибра были помещены на левом фланге у Брентон Пойнта. Между Розовым и Козлиным островами четыре корабля, построенные в направлении вест-норд-вест, защищали вход, способные обстреливать входящий флот продольным огнем, тогда как направление огня трех других кораблей, стоявших между Козлиным островом и Брентон Пойнтом, пересекало под прямым углом направление огня первых четырех кораблей.

С другой стороны, летом ветер дует прямо во вход – часто с большой силой. Поэтому не могло быть и речи о том, что даже сильно поврежденный корабль не сможет достигнуть места назначения, а раз неприятель смешался бы с французскими кораблями, то береговые батареи были бы нейтрализованы. Верки на Розовом острове безусловно, а на Брентон Пойнте вероятно имели меньшую высоту, чем две верхние батареи линейного корабля, и атакующий флот мог противопоставить им гораздо больше орудий. Они не могли быть казематированы, и меткий обстрел их картечью бесспорно мог заставить их замолчать. К Розовому острову можно было подойти с фронта и с западного фланга на двести ярдов, а с севера на полмили. Ничто не предохраняло этого правого фланга французов, включавшего линию их судов от разгрома их английскими кораблями, если бы последние заняли позицию к западу от Розового острова и стали обстреливать их продольным огнем. Таким образом, весьма существенные факторы – близкая дистанция и большая высота батарей – были достижимы для английского флота, в котором было двадцать кораблей против семи неприятельских. При успешном уничтожении последних и захвате Розового острова можно было найти якорную стоянку в глубине бухты и выждать там, пока благоприятный ветер позволит удалиться. По мнению замечательного морского английского офицера того времени [151], близко знакомого с делом, нельзя было сомневаться в успехе атаки; и он часто доказывал это Роднею и предлагал сам провести головной корабль. То, что французы считали себя в безопасности в этой позиции, а англичане согласились с этим, ярко отмечает разницу между духом этой войны и духом войн Нельсона и Наполеона.

Вопрос об атаке рассматривается здесь, однако, не как отдельная операция, а по отношению ко всему ходу войны. Англия везде занимала оборонительное положение, и сила ее уступала силе противника. Из такого положения нет спасения иначе, как путем деятельности, энергичной почти до отчаянности. «Невозможно для нас, – весьма справедливо писал первый лорд адмиралтейства Роднею, – иметь везде флот, превосходящий противника; и если только наши командующие не встанут на высоту положения, как сделали это вы, и не будут считать предметом своих забот все владения короля, то наши неприятели найдут нас неподготовленными везде и достигнут цели своих действий против нас» [152]. На английских командиров было возложено проведение таких атак, которые – рассматриваемые сами по себе – могли считаться неоправданными. Союзный флот был ключом положения, и его большие отряды, подобные ньюпортскому, подлежали уничтожению с любым риском. Относительно влияния такого образа действий на политику французского правительства могут быть различные мнения, но автор настоящего труда не имеет в этом отношении никаких сомнений. Нельзя не видеть также, что ни один английский офицер, облеченный властью командующего в рассматриваемый период, не был на высоте положения, за исключением Гуда и, может быть, Гоу. Родней был теперь стар, хил и, несмотря на свои способности, скорее мог считаться осторожным тактиком, чем великим адмиралом.

Поражение Грэвза и последовавшая затем сдача Корнуэлля не закончили морских операций в западном полушарии. Напротив, один из самых интересных тактических подвигов и самая блестящая победа целей войны еще должны были увенчать английское оружие в Вест-Индии; но с событиями в Йорктауне патриотический интерес войны для американцев заканчивается. Прежде чем проститься с этой борьбой за независимость, следует еще раз подчеркнуть, что ее успешный конец, по крайней мере так скоро после ее начала, был обусловлен господством над морем – сосредоточением морского могущества в руках французов и неправильным распределением морских сил английскими властями. Такой вывод может быть подтвержден авторитетом одного человека, который в совершенстве – лучше всех других – знал ресурсы страны, характер народа и трудности борьбы, – человека, имя которого до сих пор еще служит высочайшей гарантией глубокого, спокойного и непоколебимого здравого смысла и патриотизма.